Встань рядом с братом — и ты никогда не пожалеешь об этом».
Откинувшись на спинку кресла, Феникс допил свой бокал до дна.
— Вы, кажется, хотели мне что-то объснить? Что ж, прошу.
ТРИ ПОСЛЕДУЮЩИХ ДНЯ ХОРУС И ЭРЕБ РАССКАЗЫВАЛИ ФУЛГРИМУ о событиях, произошедших с 63-ей Экспедицией на Давине, о предательстве Эугана Тембы, о штурме разрушенной «Гордости Терры» и о смертельной колдовской заразе, поразившей плоть Воителя. Хорус поведал брату о клинке-анафеме, которым его ранило чудовище в облике Тембы, затем он передал с Фабиусом Байлем приказ доставить меч в его покои из апотекариона «Духа Мщения». Осмотрев оружие, Фулгрим пожал плечами: анафем выглядел как говно так, словно его отковали в какой-то деревенской кузнице аграрного мира. Клинок даже не был металлическим, материал больше походил на обсидиан, но в его серой толще горели какие-то зловещие огоньки, будто в кристалле алмаза. Рукоятка, выполненная из золота, смотрелась более достойно, но, конечно, не могла сравниться ни с Огненным Клинком, ни с серебряным мечом Лаэра.
Воитель поведал ему правду о своем ранении, о том, как оказался на грани жизни и смерти, но был спасен благодаря смелым и решительным действиям Абаддона и Маленького Хоруса, доставивших его в Дельфос. Здесь Хорус обычно запинался и старался отделаться общими фразами, но постоянно повторял, что в этом огромном храме «…его глаза открылись и он узрел великие истины Хаоса и чудовищную ложь Императора».
Каждый раз, когда брат говорил о Хаосе, Фулгрим ощущал ползущий по телу ледяной страх, бесформенный ужас перед словами, рушащими всё, во что он верил доныне. Он вновь и вновь вспоминал предостережение эльдарского провидца, и поражался тому, насколько прав оказался ксенос. Не раз он порывался вскочить и закричать на Хоруса, схватить его за плечи, заставить признаться, что все это глупый розыгрыш… но внутренний голос останавливал его и заставлял слушать дальше.
— Император лгал нам, Фулгрим, — повторил Хорус, заметив, что брат снова не слушает его. — Он разбросал примархов по самым далеким уголкам Галактики, чтобы никто не смог помешать ему объявить себя божеством.
Феникс почувствовал, что какая-то часть его задыхается от гнева и ненависти ко лжи Воителя, ему захотелось выхватить меч и уложить предателя на месте. Однако же, он продолжал спокойно сидеть на мягком диване, не в силах шевельнуться, а прекрасный мир, который он вместе с братьями создавал последние два века, рушился у него на глазах. Хорус, достойнейший из примархов, обливал грязью преданного им отца — что могло быть ужаснее?
Все, что Фулгриму доводилось слышать прежде — от эльдарского провидца, от трусливого посла Администратума — вмиг потеряло значение, остались лишь чудовищные слова, слетающие с губ Воителя и придавливающие Феникса к креслу своим страшным смыслом. Хорус, его любимый брат, сколько раз они спасали друг другу жизнь? Сколько веков они сражались вместе, ни разу не произнеся ни слова лжи? Теперь Фулгрим наконец понял, к чему он пришел — нужно решить, брат или отец лгали ему. Страшный выбор.
«Нет никакого выбора! Присоединись к Хорусу — или все, за что ты сражался, окажется бессмысленным!»
— Нет, — с трудом прошептал Феникс, и крупные слезы выступили на его бархатных темных глазах. Чудовищная неправильность происходящего жгла его смесью стыда и отчаяния, к которым неясным образом примешивалось наслаждение.
— Да, — грустным, но твердым голосом ответил Хорус. — Мы считали Императора непревзойденным, живым воплощением совершенства, но преступно ошибались. Он всего лишь человек, и мы должны уличить его во лжи перед другими нашими братьями.
— Всю… всю свою проклятую жизнь я мечтал походить на него! — разрыдался Фулгрим.
— Как и все мы, брат, — кивнул Воитель. |