Изменить размер шрифта - +

— Вы слышали, братья мои?! — вскричал Феррус Манус. — Воитель лично отметил нашу доблесть! Слава Десятому Легиону!

— Слава Десятому Легиону! — подхватили Железные Руки, и Фулгрим с трудом подавил разбирающий его смех. Ох, до чего же они простодушны, как легковерны, как примитивно выражают радость! Что же, скоро он научит этих грубых вояк истинному значению слова «наслаждение»… лишь бы Манус не заупрямился.

Похлопав своей тяжкой рукой по плечу Феникса, Феррус спросил:

— Но все же, брат мой, ведь наверняка не только поручение Воителя привело тебя ко мне?

Улыбнувшись, Фулгрим неосознанно погладил рукоять Огненного Клинка. Когда он собирался отправиться на встречу с Манусом, ему почему-то пришло в голову, что было бы неуважительно явиться без подарка брата, меча, откованного две сотни лет назад в глубинах горы Народной. Конечно, сейчас он терзался без своего серебряного клинка, но Феррус неверно истолковал его жест и высоко поднял Крушитель Стен, молот, созданный Фениксом в том же месте и в то же время.

Примархи расхохотались, и сила их братские узы стала ясна всем и каждому.

— Верно, Феррус, нам и правда есть о чем поговорить, но только наедине, — кивнул Фулгрим. — Речь пойдет о будущем Великого Похода.

Мгновенно посерьезнев, Манус кивнул:

— Что ж, тогда пройдем в Железную Крепь.

МАРИЙ НЕДВИЖНО СТОЯЛ НА МОСТИКЕ «Гордости Императора», наслаждаясь невероятными ощущениями, переполнявшими его и будоражащими плоть. На обзорных гололитических экранах медленно проплывала бронзово-стальная громада «Железного Кулака», казавшегося ему каким-то уродливым чудищем. Действительно, на корпусе все ещё «сияли» незалатанные и неокрашенные шрамы, полученные флагманом Мануса в битве у Кароллиса. Насколько грубыми и неизящными должны быть воины, готовые странствовать на столь безобразном корабле? Почему их Примарх не заботится о том, чтобы слава его Астартес находилась в достойной оправе? Неужели они не понимают, что флагман — лицо Легиона?! Летали бы уж тогда на уродливых орочьих халках!

Вайросеан вдруг понял, что, не помня себя от ярости, колотит по командной консоли, сминая окружающие её страховочные барьеры. Гнев стимулировал центры наслаждения его головного мозга, и лишь чудовищным усилием воли Марий сумел успокоить бушующий внутри него пожар.

Приказы, полученные им от Фулгрима, проводили черту между жизнью и смертью для всех, кто сейчас находился на борту «Железного Кулака», а если Вайросеан не сумеет верно исполнить их — то, вполне возможно, и для Детей Императора. Примарх избрал его орудием своей воли, зная, что Марий — самый исполнительный, самый верный воин его Легиона! Марий не подведет своего повелителя, он, не колеблясь и не мучаясь совестью, сделает то, что должно!

С тех самых пор, как он встал со стола апотекария Фабиуса, Третий Капитан поминутно ощупывал свою кожу. Она начала казаться Марию тюрьмой, в которую по злому року заперли целую вселенную чувств, скрытую в его плоти и костях. Любая эмоция превратилась для него в ураган удовольствий, любая мука вызывала спазмы наслаждения. От Юлия он узнал о прелестях, скрытых в учении Корнелия Блайка, и с радостью поделился этой мудростью со всей Третьей Ротой. Каждый из сержантов из множество рядовых Астартес побывали в Апотекарионе, пройдя химические и хирургические усовершенствования, да и вообще нагрузка на Байля в последние недели выросла настолько, что он занимался исключительно аугментационными операциями и даже развернул специально для этого несколько новых хирургеонов…

После внезапной атаки Детей Императора на DS191, Железные Руки приняли их с распростертыми объятьями, радуясь обновлению дружеских связей, заложенных на обломках Диаспорекса. Поэтому, если у них и возникли какие-то вопросы — например, почему корабли Третьего Легиона дрейфуют внутри построений 52-ой Экспедиции — то никаких опасений это уж точно не вызывало.

Быстрый переход