– Ну, я пошла спать.

– Я тоже.

Они вышли в коридор вместе. Тулла остановилась у дверей своей спальни. Соски ее грудей так туго натягивали шерстяной пуловер, что он готов был лопнуть. Хороша! В ней чувствовалась самоуверенность женщины, не знавшей любви. Взволнованный близостью этого великолепного тела, Малко не сводил с девушки загоревшихся глаз.

Тулла отвернулась с угловатостью подростка и открыла дверь в спальню. Малко заметил огромный топор, прислоненный к туалетному столику.

– Оказывается, вы ночью еще и дрова рубите? – пошутил он, улыбаясь.

Девушка, не ответив на его улыбку, быстро провела рукой по деревянному топорищу.

– Это из-за протестантов, – пояснила она. – Мы не имеем права держать огнестрельное оружие. Но это тоже годится!..

Судя но всему, угроза относилась не к одним протестантам. Тулла закрыла дверь, а Малко отправился в свою комнату. Вешая в шкаф костюмы, он размышлял. Странное было ощущение – занять место пропавшего, вероятно убитого человека. И еще было неприятное чувство, что он служит приманкой, словно привязанная к дереву коза для охоты на тигра. Он старался придумать какую-нибудь уловку, чтобы Тулла осталась в доме. Во-первых, она, вероятно, много знала, а во-вторых, при всей своей неприступности, была чертовски соблазнительна.

Ему хотелось, чтобы скорее наступило завтра и он встретился с неким Конором Грином, главой местного отделения ЦРУ, официально исполняющим обязанности заместителя консула Соединенных Штатов Америки в Белфасте. Официально же он должен был оставаться совершенно непричастным к этому делу.

Малко разделся, принял душ и поставил на столе панорамную фотографию лиценского замка, своей святой земли, ради которой он и сотрудничал с ЦРУ.

Ремонт его замка напоминал предание о Сизифе. Едва заделывалась течь в кровле, как начинали проваливаться полы... И Малко вновь и вновь колесил по свету в качестве внештатного агента ЦРУ.

Уставший за день, он протянул руку к выключателю. В ту же секунду стена словно подалась внутрь, и грянул изрыв такой силы, что у него едва не лопнули барабанные перепонки. Весь дом содрогнулся.

Он соскочил с постели, выбежал в коридор и стал, как вкопанный: через проем сорванной с нетель двери из спальни Туллы валил густой белый дым.

В коридоре ему пришлось затаптывать пряди ее волос, которые тлели на концах, потрескивая. Малко снова закашлялся. По счастью, дым рассеивался, вытягиваясь в выбитое напрочь окно спальни. Когда Малко наклонился над Туллой Линч, с ее губ слетел стон. На ней остались одни джинсы. Великолепную грудь, лицо и руки покрывали черные разводы и волдыри, но серьезных ранений он не обнаружил. Десятки мельчайших осколков стекла вонзились ей и кожу. Малко кинулся в ванную, намочил полотенце и начал обтирать Туллу, сначала лицо, потом тугие груди. Она зябко вздрогнула, когда он провел по ним влажной тканью, потом открыла остекленевшие глаза, снова закрыла, начала дрожать, забормотала бессвязные слова. Малко хлестнул ее ладонью по щеке. Глаза ее стали закатываться и вдруг приняли осмысленное выражение, зрачки расширились при виде нагого Малко, она опустила глаза на свою обнаженную грудь. Тулла вскрикнула, с трудом поднялась на ноги и оттолкнула Малко обожженными руками.

– Негодяй! – крикнула она. – Мерзкая свинья! Убирайтесь!

Нет, это уже было слишком!

Она схватила полотенце и с оскорбленным видом прикрыла грудь. Малко смерил ее взглядом.

– Без мерзкой свиньи вы бы заживо сгорели! Взгляните на ваши волосы!

Безотчетным движением Тулла начала крутить между пальцами спекшиеся от огня копчики прядей волос.

Вне себя от возмущения, Малко побежал в спальню, подобрал обгоревшие лоскутья свитера и кинул их под ноги Тулле.