Он отцепил линь, закрепленный поперёк его груди, и резко сел, с трудом веря, но это было правдой — Слайв плавно покачивался на волнах, больше не сотрясаясь и не дрожа от шторма.

У него в носу было болезненно сухо, и когда он сел на своей койке, то мгновенно почувствовал холод. Тусклый солнечный свет упрямо просачивался через стекло иллюминатора, от мороза затянутое инеем.

Он поднялся, оделся в свою самую теплую одежду и обнаружил Китаи, крепко спящую на койке возле него. Максимус был на койке напротив, Тави видел его впервые за эти дни, в таком же состоянии изнеможения.

Тави укрыл Китаи своим одеялом. Она сонно поблагодарила и еще сильнее запуталась в дополнительное тепло. Тави нежно поцеловал её и вышел на нос корабля.

Море было необычным.

Волны, например, были странные. Даже при спокойствии, они всегда мягко покачивались.

Это море было гладким, как стекло, чуть колыхаясь под тихим, холодным северным ветром.

Повсюду был лёд.

Он покрывал корабль тонким слоем, поблёскивая на рангоуте и мачтах. Нос был покрыт более толстой коркой льда, хотя его посбивали и соскоблили в нескольких местах, делая его не таким коварным, как он мог оказаться.

Несмотря на это, Тави шел очень аккуратно. В нескольких местах на корабле были растянуты лини, очевидно обеспечивая команду опорой там, где они не могли дотянуться до поручней, или другой части корабельных надстроек, для своей подстраховки.

Он подошел к поручням и окинул взглядом море.

Потрёпанный флот безо всякого порядка разбросало вокруг них.

Ближайший корабль был слишком далеко, чтобы разглядеть какие-то детали, но даже так Тави мог видеть что-то неправильное в его очертаниях.

Окинув корабль пристальным взглядом, ему понадобилось мгновенье на осознание того, что его грот-мачта просто исчезла, сломанная во время шторма. По крайне мере еще два корабля были достаточно близко к нему, чтобы опознать такие же повреждения, в том числе один из огромных военных кораблей канимов.

Тави не видел ни единого движения ни на одном из кораблей, включая его собственный, и это порождало в нем неприятное, странное чувство, что он остался единственным живым человеком.

Чайка издала одиноко прозвучавший крик. Затрещал лёд, и сосулька сорвалась с линя, вдребезги разбившись об палубу.

— Всегда вот так после долгой бури, — раздался позади него спокойный голос Демоса.

Повернувшись, Тави обнаружил капитана корабля, поднимающегося из трюма, он невозмутимо прошел по обледенелой палубе и встал рядом с ним.

Он выглядел так же, как всегда — аккуратный, невозмутимый и одетый в черное. Под его глазами были синяки от усталости, и у него было несколько дней на отращивание бороды.

Но кроме этого не было никаких признаков его многодневной борьбы со стихией.

— Парни трудились изо всех сил, порой сутками без приличной еды и сна, — продолжил Демос. — Как только опасность миновала, они просто свалились от усталости и уснули. На этот раз мне практически пришлось колотить их, чтобы сперва они добрались до коек. Некоторые из них были готовы уснуть прямо на льду.

— Почему ты тоже не спишь? — спросил Тави.

— Я не так устал. Я провёл это время, наблюдая за тем, как они работают, — растягивая слова произнёс Демос. Тави не поверил ему ни на секунду. — Кто-то должен стоять на вахте. Я посплю, когда боцман проснётся.

— Все в порядке?

— Я потерял троих, — без малейшего колебания в голосе сказал Демос.

Тави не спутал это с бесчувственностью. Мужчина попросту слишком устал, чтобы бурно реагировать хоть на что-либо, будь то радость или горе.

— Вода взяла их.

— Мне жаль, — сказал Тави.

Демос кивнул.