Одним словом, я мог бы одолжить Сирилу денег, лишь бы тетушка не лишилась любимого своего поместья и не поселилась под моей крышей — разве сумел бы я лишить ее приюта? Беда в том, что проделывал это я уже не раз, но без всякой видимой пользы. Сирил каялся и клялся, что больше никогда не станет ввязываться в сомнительные предприятия, но проходило время, и все возвращалось на круги своя. И ладно еще карточные долги! На этот раз все зашло слишком далеко! В следующий раз поместье, чего доброго, и впрямь пустят с молотка…

И что прикажете делать? Я видел только один выход: пока время еще есть, разобраться, что же это за ловкие предприниматели, так задурившие моему недалекому кузену (и определенно не ему одному!) голову.

— Ларример, принесите мне пальто и шляпу! — велел я, вставая из-за стола, и тяжело вздохнул.

Как ни прискорбно, сегодня придется вместо общества моих крошек довольствоваться совсем другим обществом, а это уж точно неравноценная замена!

— Слушаюсь, сэр! — Дворецкий неодобрительно на меня покосился (по его мнению, отправляться на прогулку в такую погоду — это верный путь обзавестись ревматизмом), однако принес не только затребованное, но и зонт, и даже теплый шарф.

— Это лишнее. — Я отмахнулся от Ларримера, который норовил самолично повязать мне шарф, и продел руки в рукава пальто. — Я возьму машину.

Неодобрение Ларримера казалось густым и склизким, как овсянка.

— Сэр, прошу извинить, но вам не подобает…

— Опять старая песня! — нахмурился я, надевая шляпу. — Ларример, сколько можно? Я вполне могу сам сесть за руль.

Дворецкий осуждающе молчал. По его компетентному мнению, мне следовало держать целый штат постоянной прислуги, а не обходиться приходящими кухаркой и горничной. Ну и его персоной, разумеется.

— Я вернусь к обеду, — сообщил я Ларримеру, взглянув на часы.

— Конечно, сэр. — Он слегка поклонился и распахнул передо мной дверь.

Наверняка после моего ухода отправится на кухню, успокаивать нервы чем-нибудь сладким, жалуясь своей любимице на хозяина, попирающего вековые устои. Впрочем, у Ларримера не так много слабостей, и эта еще вполне безобидна…

Погода заставила меня пожалеть о той поспешности, с которой я взялся за решение дела тетушки Мейбл.

Хлестал дождь, порывы ветра опасно раскачивали деревья, а прохожие спешно прятались кто в домах, кто в подворотнях. Лобовое стекло машины заливала вода, да так, что «дворники» не поспевали ее смахивать.

Затормозив у полицейского управления, я вышел под дождь. Зря я все же отказался от зонтика! Пожалуй, нужно по возвращении выпить бренди, иначе я действительно подхвачу простуду.

— Чем могу служить, сэр? — спросил молоденький констебль, сидящий в будке у входа, как пес на цепи.

Хотя в настоящий момент на пса (притом промокшего до костей!) наверняка больше походил я.

— Я хотел бы видеть инспектора Таусенда, — сообщил я, стягивая перчатки. Стоило наклонить голову, как с полей шляпы на пол обрушился настоящий водопад.

— Сожалею, сэр, он сейчас у суперинтенданта. — Констебль честно таращил голубые глаза. — Вы подождете?

— Да, пожалуй.

Лучше иметь дело с Таусендом — он самый разумный из этой братии.

— Как о вас доложить, сэр? — Констебль потянулся к старинному телефонному аппарату — настоящему монстру из бронзы и мрамора.

И вправду новичок.

— Виктор Кин, эсквайр, — отрекомендовался я сухо.

Пред светлыми очами инспектора Таусенда я предстал спустя примерно час.