Набитая тропинка под нашими ногами вздрагивала и слегка гудела, но, когда мы вышли наконец на берег и остановились, я услышал, как бьется огромное сердце огромного корабля, как пульсирует по этажам его светоносная кровь.

— Это фабрика? — спросил я, хотя и спрашивать было незачем.

— БПФ, — ответила Дуся.

— БПФ?

— Бумагопрядильная.

— А вы где работаете?

Егор тут же хохотнул над моим «вы».

— Здесь и работаю. Раньше на «крутилке» работала.

Впору было спросить, а что такое «крутилка», но ребята успели раздеться, а Дуся, к которой я пристал с вопросами, раздеваться, стоя рядом с мальчишкой, стеснялась. Я поскорее отошел от нее к ребятам, стянув фуфайку свою вратарскую, оглянулся. Сестры Смирнова, прижав к груди руки, стояли, скованные холодом, словно уже накупались.

— Ребя, давай без трусов! — шепнул Егор.

— Уж очень видно! — сказал смущенно Вава. — Выжмемся.

Мы булькнули в воду, как булькают лягушки, когда их вспугнешь.

Поискал глазами на берегу девочек и Дусю, но услышал ее голос подле себя.

— Далеко не заплывать!

Вода была теплая, и крепко пахло машиной.

— Испортили нашу Свирель, — сказала Дуся, и я понял, что она мне говорит.

— Фабрики загрязнили?

— Все вместе. Город, фабрики, заводы… Пожалуй, надо выходить, мазут плавает.

Мы разошлись по сторонам, выжимаясь, помогая друг другу выкручивать трусы. Шли домой довольные, словно дело сделали.

— Законно! — говорит Егор.

— Без булды! — откликался Вава.

Я все пытался рассмотреть сестер Смирновых, но они держались в стороне и помалкивали.

Дуся сказала:

— Теперь чайку выпить небось не откажетесь.

— Не откажемся! — сказал за всех Егор.

7

Дуся жила в общей квартире из трех комнат.

Мы сгрудились на пороге, но Дуся, отперев свою комнату, сказала громко:

— Смелей! Соседей нет. Они внуков в Москве нянчат.

Мы, однако, не больно осмелели. Прошли в Дусину комнату и кинулись к спасительному дивану, чтоб сесть и не шевелиться. Диван у Дуси был с высокой спинкой, кожаный и не столько широкий, сколько длинный. Мы все на нем уместились: Вава, Егор, Смирнов, обе его сестры и я. Мне пришлось, правда, сидеть у самого валика, рядом с девочками. Я замешкался занять место, а когда попробовал втиснуться между ребятами, они, злодеи, не пустили.

Дуся поставила на кухне чайник, вернулась, поглядела на нас и засмеялась.

— На улице все шустрые, а тут как воды в рот набрали. Наташа, Света, пойдемте чашки принесем. А ты, Вава, приемник включи. Чего, как воробьи, теснитесь? Стулья есть.

Она увела девочек на кухню, и я, вздохнув с облегчением, устроился на диване по-барски. Приемник стоял как раз возле меня.

Сказать честно, доживши до седьмого класса, я ни разу еще сам не включал приемника. А был он мне очень симпатичен, этот ящик, в котором умещался весь шар земной.

Загорелся загадочный зеленый глазок, в приемнике затрещало, запиликали передатчики, и вот уже чужой голос так и резанул по нашим нервишкам.

— Немцы! — узнал Егор.

Никто из нас в оккупации не был. Немцев мы видели пленных да в кино. Но сама их речь действовала, как опасность.

— Переключи! — крикнула из кухни Дуся.

Вава завертел ручками и нашел нашу волну: Игорь Ильинский читал «Хирургию».