У меня, наконец, поползла испарина по спине. Конечно, есть вариант, что Саша меня разыгрывает, но уж больно пресная у него рожа. Я от огорчения откупорил гостиничный «Хейнекен», чихать на расходы, если весь мир перестроится.

— Вот так всегда с учеными, — забухтел я. — Вначале наколбасят, а потом уже начинают думать, как это аукнется… Так что же нам предпринять, уважаемый знаток?

— У меня только один рецепт, который трудно назвать всеобъемлющим. Надо подаваться следом за нашей командой и обо всем их предупредить.

Ну, прямо стресс, по моим жилам поплыл адреналин, из-за чего я вспомнил то, что забыл благодаря предыдущему огорчению — у меня ж в сумке лежит спиртяга, приобретенная в аптеке-наркотеке.

— Ты погоди-ка, стремительный Крейн. Благоприятная-то пульсация в ближайшие месяцы не предвидится.

— Это на той точке, которую мы использовали вслед за фашистами. Но есть другая. По предварительным расчетам, она находится в Сьерре. Где-то неподалеку от Кильябамба. Это «окно» откроется через пять дней. Точное место и время мы узнаем благодаря навигационному прибору.

У меня дернулась рука, льющая спирт, и «девичья слеза» оказалась крепче, чем надо. Это ж надо такое придумать. Отправляться туда, не знаю куда, да еще в таком жалком составе — я плюс хиляк Крейн — да еще без снаряжения, без оружия, без непортящейся жратвы, без фармацевтики всякой. Попадем ведь незнамо куда, может прямо в котел. А как там за «окном» искать своих? И вообще существует еще сто тысяч «нет».

— Надо, Егор, — твердо сказал Крейн. — Ты сам заварил всю эту кашу, поэтому изволь теперь кушать. Считай, что это Поле Судьбы тебя втравило, поэтому уж лично тебе вывернуться не удастся.

Нет, удастся. У меня в кармане бабки на обратный билет. Вернусь домой — Буераков авось забыл про меня, можно и квартиру поменять, — ну и заживу как Фенимор Купер. Не думаю, что в результате перестройки Вселенной я из железнодорожника превращусь в дворника. А если «да», это тоже не беда.

Однако, Кукин. Однако, Нина. Им-то худо придется, а, может, вообще кранты настанут. Можно, конечно, сказать, что и они не полезли бы в такой омут ради меня…

Хотя Кукин запросто полез бы — у него никакой рефлексии нет. Да и Нина не такая уж барракуда. Я понимаю, что у нас никогда с ней не заладится семейная или даже близкая жизнь — ну не могут же сойтись баран и пантера. Но случилось все же несколько моментов, когда мы с ней были, как две дольки одного апельсина, как две половинки одного яблочка, и казалось, что в благоприятных условиях мы просто срастемся словно сиамские близнецы. Потом это ощущение пропадало — едва, например, она начинала отстегивать причитающиеся мне баксы. Госпожа Леви-Чивитта так и норовила сделать какой-нибудь вычет или штрафануть меня — якобы за мое плохое поведение…

Тем не менее, когда я в больнице валялся, то Нина плату за лежку из моей доли не удерживала. А еще, улучив ситуевину, забралась ко мне в койку и так разогрела, что температура у меня поднялась до сорока, а потом упала до тридцати шести с небольшим.

Ладно, допустим, я решусь полезть в это самое «окно». Опять-таки, отложив в сторонку деньги на обратную дорогу, нам едва хватит, чтобы добраться до Кильябамба и переночевать там. А еще надо покупать уйму всякой ерунды, от иголок и консервов до презервативов. Жалко, но непреложный факт — Нина не оставила ни одной кредитной карточки, не выписала на меня ни единого чека.

— До Кильябамба можно добраться на перекладных, автостопом, — уловив ход моих мыслей, предложил Крейн.

— Ну и что с того, выгадаем двадцатку.

— А может, никакого снаряжения нам не надо? Ни примусов, ни консервов, ни теплых кальсон.