-  Н-нет, - ответил Бол-Кунац, подумав. - По-моему, они все были без очков.

    -  О, господи, - сказал Виктор. Он полез рукой под капюшон и потрогал шишку. - Я говорю о прокаженном, их называют очкариками. Ну, знаешь, из лепрозория? Мокрецы…

    -  Не знаю, по-моему они все были вполне здоровы, - сдержанно произнес Бол-Кунац.

    -  Ну-ну! - сказал Виктор. Он ощутил некоторое беспокойство и даже остановился. - Ты что же, хочешь меня уверить, что там не было прокаженного? С черной повязкой, весь в черном…

    -  Это никакой не прокаженный! - с неожиданной запальчивостью сказал Бол-Кунац. - Он поздоровее вас…

    Впервые в этом мальчике обнаружилось что-то мальчишечье и сразу исчезло.

    -  Я не совсем понимаю, куда мы идем, - помолчав, сказал он прежним серьезным до бесстрастия тоном. - Сначала мне показалось, что вы направляетесь домой, но теперь я вижу, что мы идем в противоположную сторону.

    Виктор все еще стоял, глядя на него сверху вниз. Два сапога - пара, подумал он. Все просчитал, проанализировал и деловито решил не сообщать результата. Так он мне и не расскажет, что здесь было. А может быть уголовники? Новые знаете ли, времена… Чепуха, знаю я нынешних уголовников…

    -  Все правильно, - сказал он и двинулся дальше. - Мы идем в гостиницу, я там живу.

    Мальчик, прямой, строгий и мокрый шагал рядом. Преодолев некоторую нерешительность, Виктор положил руку ему на плечо. Ничего особенного не произошло - мальчик стерпел. Впрочем, он, вероятно, решил, что его плечо понадобилось в утилитарных целях, как подпорка для травмированного.

    -  Должен тебе сказать, - самым доверительным тоном сообщил Виктор, - что у вас с Ирмой очень странная манера разговаривать. Мы в детстве говорили не так.

    -  Правда? - вежливо сказал Бол-Кунац. - И как же вы говорили?

    -  Ну, например, этот твой вопрос у нас бы звучал так: Чиво?

    Бол-Кунац пожал плечами.

    -  Вы хотите сказать, что это было лучше?

    -  Упаси бог. Я хочу только сказать, что это было бы естественнее.

    -  Именно то, что наиболее естественно, - заметил Бол-Кунац, - менее всего подобает человеку.

    Виктор ощутил какой-то холод внутри. Какое-то беспокойство. Или даже страх. Словно в лицо ему расхохоталась кошка.

    -  Естественное всегда примитивно, - продолжал между прочим Бол-Кунац.

    -  А человек - существо сложное, естественность ему не идет. Вы понимаете меня, господин Банев?

    -  Да, - сказал Виктор, - конечно…

    Было нечто удивительно фальшивое в том, что он отечески держал руку на плече этого мальчишки, который не мальчишка. У него даже заныло в локте. Он осторожно убрал руку и сунул ее в карман.

    -  Сколько тебе лет? - спросил он.

    -  Четырнадцать, - рассеяно ответил Бол-Кунац.

    -  А-а…

    Любой другой мальчик на месте Бол-Кунаца непременно заинтересовался бы этим раздражающе - неопределенным «а-а», но Бол-Кунац был не из любых мальчиков. Он ничего не сказал. Его не занимали интригующие междометия. Он размышлял над соотношением естественного и примитивного. Он сожалел, что ему попался такой неинтеллигентный собеседник, да еще ударенный по голове…

    Они вышли на проспект Президента.