Алеа открыла было рот, чтобы возразить, но тут заметила по другую сторону дороги несколько уродливых зеленоватых тварей, очень похожих на горгунов, как их описывал ей Мьолльн. Девочка так испугалась, что тут же нырнула вниз, под поваленное дерево.

— Мьолльн, вам придется пустить в ход меч раньше, чем я мог предположить, — закричал Фелим гному, готовясь к бою.

— А… э-э-э… Да, конечно, какая удача! — пролепетал Мьолльн. — Проклятые горгуны, сейчас вы познакомитесь с моим оружием, ахум! Клянусь Зайной, я убью их всех. — И он издал боевой клич на древнем языке воинов-гномов: — Алраган!

Горгуны наступали, размахивая короткими ржавыми саблями, они угрожающе вопили, изрыгая пену и слизь.

Сидя в укрытии, Алеа увидела, как Фелим, внезапно превратившись в огромный трепещущий язык пламени, стремительно кинулся на врагов. Она в ужасе закрыла глаза.

Первую волну горгунов Фелим сжег заживо, чудовища корчились на земле, но их было слишком много, и в схватку пришлось вступить Мьолльну. Гном не был закаленным в боях воином, но он не раз противостоял горгунам в прошлом, а смерть жены от рук зеленых тварей стократно усиливала его убийственную ярость. Мьолльн то и дело издавал свой боевой клич «Алраган!» и не раздумывая наносил удары направо и налево — не слишком изящно, зато весьма действенно: Алеа, повернувшись на крик Мьолльна, увидела, как упали с плеч две горгунских головы. Одна докатилась до нее, и девочка, вскрикнув от ужаса и отвращения, прикрыла ладошками глаза.

Фелим сжег дюжину горгунов и, вернув себе человеческий облик, без сил упал на колени. Но живых врагов оставалось еще слишком много, Мьолльн не мог справиться с ними в одиночку. Друид тяжело поднялся и подобрал свой белый посох, который обернулся в его руках сверкающим лезвием. Он отправился на подмогу Мьолльну, размахивая посохом, как алебардой. Алее казалось, что лезвие его оружия удлиняется и изрыгает молнии, прикасаясь к телу врага. Горгуны умирали мгновенно, не успев даже крикнуть.

Мьолльн сражался все с тем же бешеным упорством, даже не замечая Фелима, бьющегося с ним бок о бок. Гном кружился, нанося удары во все стороны и подбадривая себя криками. Он воткнул меч в живот одному горгуну и перерубил глотки двум другим, пока его самого не остановил жестокий удар саблей по ноге. Гном закричал от боли, упал, подняв тучу пыли, и перекатился по земле, ища укрытия у ствола дерева, но мечом махать не перестал.

Фелим пришел в безумную ярость, все его тело заискрилось, обрушивая на горгунов смертоносные молнии. Чудовища вокруг него разрывались на куски, двое оставшихся в живых в ужасе обратились в бегство. Друид без сил повалился на землю.

Сидевший у дерева Мьолльн левой рукой зажимал рану на бедре и бормотал, изнемогая от боли:

— Вернитесь, мерзкие жабы, вернитесь, и я заставлю вас землю есть и познакомлю с моим мечом!

Собрав последние силы, гном поднял над головой Кадхел и метнул его в беглецов, но тех и след простыл.

— Трусы! Бабы! — крикнул Мьолльн и потерял сознание.

Алеа немедленно вылезла из своего укрытия и побежала к друиду:

— Фелим! Скорее, нужно помочь Мьолльну, поспешите!

Старик с трудом поднялся на ноги. Он был совершенно опустошен и, казалось, тоже мог в любое мгновение лишиться чувств.

В то утро Уильяма Келлерена разбудила непривычная суета в коридорах Сай-Мины.

До окончания срока его ученичества оставалось несколько недель, и он подумал было, что шум имеет отношение к нему. Возможно, готовится церемония посвящения, на которой он станет друидом. Снимет наконец зеленое одеяние вата и наденет белый друидский плащ…

«Перестань думать только о собственной персоне! — одернул себя Уильям. — У Совета хватает забот, помимо твоего посвящения!»

Наверняка случилось что-то из ряда вон выходящее.