|
Когда необходима стремительность решений, я блеска не показываю. К счастью, в таинственном космосе такие экстремальные случаи гораздо реже, чем на нашей ласковой упорядоченной Земле. Заступая на дежурство, я включаю автоматы на любые аварийные возможности: с надёжными помощниками мне спокойней. Но тогда мы и мысли не допускали, что один корабль гонится за другим, чтобы его уничтожить, – да и вели они себя, как мёртвые тела, – и не дали автоматам особых программ. Я продолжал:
– Мы пока не знаем причины события. Один корабль пытался уничтожить другой, ему – с нашей помощью – это удалось. Но почему это сделано? Что это за корабли? Кто в них обретается? Не будем спешить с выводами. На Земле потом в этом обращении к экипажу увидели мудрость руководителя экспедиции. Можете мне поверить: не было мудрости, была растерянность, было желание отстраниться от немедленных действий. А что именно такое поведение оказалось единственно разумным, объясняется объективной сутью событий. Анна, наш астрофизик, заметила, что опасное излучение шло от уничтоженного корабля, а не от преследователя и, возможно, это играет роль в катастрофе. Я попросил Михайловского не дать остаткам взорванного корабля разлететься в космосе, и он артистически сжал в компактную кучку все обломки и пыль. Остальные наши действия определялись ситуацией: на втором корабле находились разумные существа, надо было вступить с ними в контакт. Как и прежде, корабль не отвечал на наши сигналы. Его недавние активные действия свидетельствовали, что он обитаем. Но он снова вёл себя как тело, лишённое жизни: не делал попыток вырваться из силовых тенёт, пассивно покоился в наших полях. Мы облетели вокруг, рассматривали его сверху, снизу, с боков: он вспыхивал металлическим блеском в сиянии наших прожекторов – и это была единственная реакция на все попытки добиться связи. – Затаились! – сердито сказал Иван. – Арн, будь осторожён. Как бы они не пальнули в нас. Поведение странного корабля мне тоже не нравилось. Но и непрерывно кружить не имело смысла. Мы выслали автоматический космический катерок, сконцентрировав на нем охранные поля. Он пролетел под самым носом «блюдца», вернулся и спикировал на него, словно собираясь ударить. Отпора не последовало. Только что мы видели грозное орудие разрушения, с огромной стремительностью пущенное в ход. А сейчас вокруг нахально носился эдакий космический комар – и это покорно сносили. Иван перешёл от гнева к восторгу: его настроения менялись быстро: – Ну и нервы у флибустьеров космоса! Ведь вряд ли они догадываются, что все их залпы для нас не опасней детской хлопушки! Он преувеличивал мощь нашей защиты, сильной, но не абсолютной. Все просили о высадке на чужой корабль, я колебался. Внезапное превращение мёртвой коробки в чудовищную боевую машину заставляло ожидать любой новой неожиданности. На меня стали наседать. Я огрызнулся: – Всем, кто не на вахте, спать! У меня нет желания завязывать контакт с космического сражения! Спать, естественно, никто не пошёл, но терпения я добился. Час бежал за часом: Мы перестали кружить вокруг «блюдоподобной чечевицы», но не выпускали её из своих полей. Восемнадцать глаз насторожённо и недоверчиво наблюдали за чужим кораблём, он был недвижим, тёмен, бесстрастно покоился неподалёку. Временами Алексей озарял его вспышками прожекторов, поисковые лучи продолжали оконтуривать «чечевицу», сигналы всех тридцати восьми типов галактической азбуки периодически несли просьбу о связи – контакта не было. Я приказал разведочной группе готовиться к высадке на чужой корабль. По судовому расписанию разведочная группа состоит из трех человек: командир астроинженер Гюнтер Менотти, члены – биолог Пётр Кренстон и социолог Мишель Хаяси. Мне предоставлено право дополнять группу любым членом экипажа. Я добавил в группу себя. |
