Кроме того, никто даже не мог предположить, что протез был съемным, поскольку все обычные протезы — неважно рук или ног — вживлялись хирургическим путем и становились неотъемлемой частью тел их владельцев. Именно поэтому у Крэга не отобрали протез при аресте и переодевании в тюремную одежду. Крэг изготовил свой протез сам, а один хирург, скрывавшийся от правосудия в Рио, подсоеднил его к культе так, что мышечная ткань держала его на месте автоматически. Но стоило Крэгу нарочно расслабить мышцы культи, как протез моментально становился съемным и превращался в грозное метательное оружие, которым Крэг после долгих упражнений научился поражать цель с поразительной точностью. С известной натяжкой можно было сказать, что у Крэга была «длинная рука». Чтобы вывести из строя одного противника, требовался всего один бросок.

Этим оружием и располагал Крэг в тюрьме.

Через решетку в потолке раздался голос:

— Твой суд назначен на четырнадцать часов. Осталось десять минут. Приготовься.

Крэг посмотрел на решетку и выругался. Но поскольку связь была односторонней, никакой реакции на его выходку не последовало. Крэг подошел к окну и посмотрел на раскинувшийся внизу Альбукерк — третий по величине город Солнечной системы и второй — на Земле. Его пересекала по диагонали яркая лента челночной автострады, которая вела к самому крупному на планете космодрому, располагавшемуся в сорока милях на юго-восток.

Окно не было забрано решеткой, но закрывавшиий его прозрачный пластик был очень прочным. Возможно, ему удалось бы разбить его протезом, но, чтобы бежать отсюда, нужны были крылья. Его камера располагалась на самом верху Здания Федерального Суда, а все тридцать его этажей не имели снаружи никаких уступов — окна и стены были сделано заподлицо. Выпрыгнув из окна, он мог только покончить с собой, а время сводить счеты с жизнью ещё не пришло — его могли приговорить к отсидке на Каллисто.

Он ненавидел этот продажный город, бывший в определенном смысле хуже, чем Марс-Сити, известный своей преступностью и злачными местами. Здесь не грабили на улицах, но именно здесь плелись сети интриг между вечно соперничавшими Союзной и Синдикалистской партиями. Политика расцветала на почве зловонной грязи, в которой были вымазаны не только сторонники обеих партий, но и те, кто старался держаться нейтралитета. Грязь не приставала только к партийной верхушке.

Снова раздался голос из решетки:

— Сейчас дверь камеры открыта. Пройди до конца коридора, где тебя встретят охранники и проводят в зал суда.

Через пластик окна Крэг уловил серебристый блеск приземлявшегося космического корабля и услышал отдаленный рев реактивных двигателей. Он подождал несколько секунд, пока корабль не скрылся из вида.

Больше задерживаться он не мог. Он знал, что его поведение в данный момент имеет значение. Если он откажется выходить, то охранники придут за ним сами, и его непослушание будет учтено при вынесении приговора, особенно, если он окажет сопротивление. В его случае это могло означать разницу между Каллисто и психокоррекцией.

Он открыл дверь и оказался в коридоре — там был только один выход. Два вооруженных охранника в зеленой форме и лучевыми пистолетами в кобурах ждали его примерно в трехстах ярдах. Они стояли у первой двери, пройти через которую, как впрочем и дальше, он мог только с ними.

Он не пытался заговорить с тюремщиками, и они тоже хранили молчание.