С зажженной свечой из спальни вышла, спотыкаясь от усталости, повивальная бабка. Будик поднял голову. Его лицо, долго хранившее свежесть юности, с годами сделалось впалым. Он давно не брился, подбородок и щеки заросли густой щетиной.

– Как она? – хрипло спросил он.

– Вам лучше пойти к ней, – подавленно ответила женщина. – Может статься, вы уже не застанете ее в живых. Я сделаю все, что смогу, господин, но мои силы иссякли.

Будик поднялся и, пошатываясь, направился в другую комнату. В жарко натопленном воздухе резко пахло потом, мочой, рвотными массами, растопленным салом. В свете, падавшем через открытую в коридор дверь, он увидел ее вздувшийся живот и запавшее мокрое лицо. Глаза были закрыты, только из‑под век виднелась узкая белая полоска. Рот был полуоткрыт, она чуть слышно дышала. Тело сотрясали схватки. Он беспомощно положил ей руку на лоб.

– Ты слышишь меня, возлюбленная моя? – спросил он.

Она ему не ответила.

Вдруг сквозь грохот бури раздался стук в дверь. Повитуха вскрикнула от удивления. Он направился в главную комнату. Вошел высокий человек с седой бородой, в грубом платье и пейнуле. В узловатой руке он держал посох. Черты лица под наполовину выбритым черепом казались каменными.

– Корентин! – воскликнул Будик. – Что вас привело сюда, святой отец?

– Что‑то подсказало мне, что я тебе нужен, сын мой, – ответил хорепископ.

Повитуха очертила в воздухе полумесяц. Об этом христианском священнике давно ходили слухи, что он обладаем даром предвидения.

– Помолитесь за нее, – сказал Будик. – О, святой отец, она умирает.

– Этого я и боялся.

Корентин прошел мимо него. Будик опустился на скамейку и заплакал. Вернулся Корентин.

– Ее бедная душа сейчас далеко, – сказал он. – Возможно, она слишком поздно решилась выносить ребенка. Я думал, она бесплодна и молил бога даровать вам дитя, но…

Будик поднял глаза.

– Вы можете помолиться, чтобы она вернулась ко мне?

– Я могу только попросить об этом Бога. На все его воля. – Корентин задумался. – Хотя… Он помогает нам, смертным, но мы должны сами себе помочь. Мои скудные познания в медицине здесь бессильны. Я слышал, что галликены обладают невиданной исцеляющей силой. Я приведу одну из них.

Будик от удивления открыл рот.

– Что? Но они сейчас веселятся во дворце. Мне об этом сказал Кинан, который заглянул к нам по пути на праздник.

Корентин тихо засмеялся.

– Значит, тем более они будут милосердны. Не в этом ли путь язычников к спасению? Крепись, сын мой. Я скоро вернусь.

Он вышел в ночь.

Повитуха вздрогнула.

– Что он хотел, господин? – спросила она на грубой латыни.

Будик покачал головой. Он оцепенел при мысли о том, что священник ворвется на королевский пир и потребует у королев помощи.

Завывал ветер, по булыжной мостовой барабанил град.

Будик вернулся в спальню. Время тянулось медленно.

Раздался глухой стук. В двери появился Корентин в небрежно наброшенном плаще. За ним стояла женщина. Будик узнал Иннилис. Он выпрямился и поприветствовал ее. Вслед за ними вошли служанка с коробкой в руках и Админий в мокрых доспехах.

– Подожди там, – приказала королева. Будик никогда прежде не слышал столь чарующего голоса. Она вошла в спальню. – Свет. – Повивальная бабка принесла свечу. – Зажгите еще свечей, я принесла их с собой.

Вошедшая с ними служанка принялась распаковывать коробку с инструментами.