Странно. С чего это кто-то так заботится о моем коне? Если только… может, этот кто-то хотел сделать приятное Лиз? Мне стало не по себе. Если он любит Лиз, а она — его, то почему бы ему не сделать ей приятное? Может, Лиз уже замужем и счастлива? А я тут разрываюсь, ищу ее, морочу голову Мустангу.

— Этот человек, который был с девушкой, как он выглядел?

— Спокойный такой. Лет тридцати Сказал, что его босс велел заботиться о коне.

— Его босс?

— Ну да. Дал мне сто долларов. Раньше его не видел, но тут в округе все знают, что я люблю лошадей.

Я ничего не понимал, кроме одного. Мустанг прав: я люблю Лиз.

Прошло два месяца, а мы так и не узнали ничего нового. В городе было относительно спокойно, не считая пьяных драк старателей

Но однажды некто попытался ограбить один из салунов Биллингза. Вернее, даже не попытался, а ограбил. Я был рядом, возле конюшни, куда собирался поставить коня, когда раздался выстрел, двери салуна распахнулись, и оттуда выскочил человек с сумкой в одной руке и револьвером в другой. Он бросился было к лошадям, стоявшим на привязи, но я окликнул его. Ни секунды не размышляя, он обернулся, вскидывая револьвер, и моя пуля настигла его, когда он выстрелил и чуть промахнулся. Впрочем, когда в тебя стреляют, всегда кажется, что пуля пролетает рядом

Я подошел к нему. Он умирал. Револьвер его лежал рядом, но он даже не пытался схватить его.

— Это ты! — прохрипел он. — Я знал, что ты здесь… и должен был использовать свой шанс убить тебя.

Грабителем оказался Олли Бердетт. Он постарел и осунулся, а ведь прошло всего несколько месяцев с тех пор, как я выгнал его из Кроссинга.

Но в угасающих глазах его был триумф.

— Я видел ее! — голос был едва слышен. — Видел! И тебе ее не получить!

— Кого? Кого ты видел? — я схватил его за плечо.

— Лиз, — выдохнул он, зубы его оскалились в усмешке. — Она у человека, который стреляет лучше тебя… и тебе не…

Он дернулся и затих.

Из салуна вышел Биллингз. Подобрав деньги, он взглянул на Бердетта, потом на меня.

— Ты его знаешь?

Интересно, он слышал слова умирающего?

— Это Олли Бердетт, — медленно произнес я. — Из Кроссинга.

Биллингз задумчиво посмотрел на мертвеца.

— Странно… Кажется, этот человек был обречен умереть от твоей пули. Ты не убил его в Кроссинге, и он приехал, чтобы умереть здесь. Бывает же такое…

Я был с ним согласен и вечером в офисе долго размышлял над этим. Кто мог подумать, что так получится? Может, в тот день, когда Бердетт увидел меня впервые, он уже как-то чувствовал, что умрет от моей пули? Ведь его мог убить Биллингз иди кто-то другой, но получилось так, что это сделал я. Это был уже восьмой. А ведь я никогда не хотел убивать даже одного. Иногда по утрам мне было страшно одевать ремень с револьвером. Иногда хотелось спрятать его подальше и уехать в такое место, где люди не носят оружия и не убивают себе подобных. Может, скажете вы, мне так и нужно было сделать. Уехать и все. Но без оружия я не прожил бы и одного дня. Люди Биллингза были повсюду и только выжидали своего часа.

Когда мы с Мустангом пришли в Алту, здесь каждый день и каждую ночь были грабежи и убийства. Мы установили здесь жесткий закон револьвера, но все же это был закон. Да и времена тогда были такие, что везде на Диком Западе правил шестизарядный револьвер. И только из-за моих револьверов дети в Алте могли спокойно ходить в школу, а женщины — в магазины. Зато воры и убийцы, притаившись, только и ждали случая, когда я буду безоружен. Но у меня был друг, лучше которого я не мог себе желать.