В двенадцать часов ночи они вышли к террасе, на которой кое‑где среди сосен и берез торчали из земли крупные валуны и галечные языки, начали окружать скит со всех сторон, включив приборы ночного видения.

Никифор обошел крутой склон холма, сложенный из крупного, хорошо окатанного галечника‑валунника, нашел русло пересохшего ручья и по нему вылез на террасу, стараясь не наступать на скрипучую каменную осыпь.

На фоне бурого — в инфракрасной оптике — неба стали видны багровые, коричневые и черные зубчатые стены остатков храма и разрушенных каменных строений, служивших когда‑то хозяйственными постройками базы моряков. Более яркое пятнышко за одним из темно‑вишневых зубцов принадлежало голове часового. Никифор направил в его сторону решеточку прибора для определения типа оружия (Гвоздецкий называл его армингом), и на экранчике плоского футляра величиной с детскую ладошку высветились две цифры: 2 и 5. Это означало, что часовой вооружен автоматом и гранатами.

— Вижу часового, — доложил Никифор; он был в шлеме, и звук голоса полностью гасился защитной сферой, не вылетая наружу.

— Оставайся на месте, — отозвался Гвоздецкий. Жди сигнала.

Никифор замер, считая секунды и минуты. Температура воздуха на острове держалась около трех‑четырех градусов тепла, но комбинезоны хорошо защищали тело от холода. На четвертой минуте рация донесла голос Виктора:

— Я готов.

— Я тоже, — доложил Борис.

— Десятисекундный отсчет.

На десятой секунде Виктор скомандовал: — Огонь!

Светлое пятнышко в полусотне метров от Никифора исчезло за выступом стены. Часового снял из «винтобоя» Борис. Выстрела слышно не было, несмотря на полную тишину вокруг.

— Вперед! — бросил полковник.

Никифор метнулся к развалинам, обходя кучи камней, перепрыгнул какой‑то ров и вдруг почувствовал непреодолимое желание упасть на землю. Не раздумывая ни мгновения, нырнул головой вперед, на лету разворачиваясь лицом вверх, увидел яркую вспышку выстрела слева от себя (стреляли из автомата) и выстрелил в ответ три раза подряд. Упал, перекатился на бок, готовый стрелять, но все было тихо.

— Кто нашумел?! — рявкнула рация.

— Часовой, — отозвался Никифор, откатываясь под стену и вставая с пальцем на курке пистолета. — Их было четверо.

— Дьявол! Если внизу услышали… Слава, взберись повыше и держи под прицелом развалины. У них могут быть запасные выходы из бункера. Виктор, что у тебя?

— «Язык» утверждает, что внизу целая система коммуникаций. Двое сторожей находятся в «жилом блоке», еще один на «кухне». Пленники — их действительно двое содержатся в бетонном склепе, бывшей подклети храма. Вход в подземелье тут рядом.

— Ник и Лёнчик тебя прикроют.

Никифор перелез через остаток стены, преодолел груду каменных обломков и увидел светлый контур бюста над извилистой стеной храма. Ответчик шлема высветил зеленый крестик на пластине визуального слежения бюст принадлежал: «своему», Виктору. Рядом с ним сидел, безучастно прислонившись к стене, человек в черном ватнике — парализованный выстрелом из «глушака» часовой.

— Где вход? — спросил Никифор.

— В четырех шагах ступени вниз, видишь? — Вижу. Пошли.

— Дождемся Лёнчика.

— Я здесь, — появился лейтенант.

Никифор снял с руки перчатку, дотронулся до стены бывшего храма. Стена была отсыревшей и кое‑где осыпалась. А когда они спустились по каменным ступеням в темноту подвального входа в подземное хозяйство морской базы, то оказались по щиколотку в воде.

— Вот хрень! — прошипел Виктор.