Ещё через несколько минут женщины утихомирились самоходом, обнялись и тут же принялись рыдать, усевшись на кровати.

Бронкс, пользуясь полным отсутствием внимания к собственной персоне, счёл за благо исчезнуть молча. Прошлепав босыми ногами через весь дом в свою комнату, он возблагодарил создателя за природное чувство пространства у своего народа: любой гном, в каком лабиринте он не окажись, запоминает дорогу влёт и с закрытыми глазами.

Быстренько одевшись в своей комнате, он подхватил изрядно полегчавшую котомку и был таков. На всякий случай, впрочем, на своей кровати он оставил на клочке бумаги личный номер в Едином Банке.

Надобно отметить: как и всякое заведение подобного рода, этот совместный банк гномов (и ещё кое-каких народов) выполнял не только финансовые функции. Одновременно, он служил универсальным способом передачи письменной корреспонденции, ценных посылок, дорогих вещей.

Эти дополнительные услуги широкому кругу клиентов не рекламировали, но Бронкс, осведомленный в ювелирном деле не понаслышке и вполне себе профессионально, доступ к тамошней почте имел. Здраво рассудив, что они ему напишут, если какая надобность в нём возникнет, он пообещал себе к самим женщинам заглянуть как-нибудь через пару месяцев, когда обоснуется и устроится.

Бедствовать фемины теперь по-любому не должны, потому что по местным меркам одарил он их изрядно. Кстати, в харчевне отчего-то имелся даже вполне себе пристойный сейф, куда и были убраны переданные им от судьи документы (вместе с уже его личной финансовой помощью).

Когда он отошёл на добрую милю в сторону города, позади раздалась дробь копыт одинокого коня, прущего галопом среди ночи. На всякий случай посторонившись с дороги (а ну как собьют — и по темени даже не заметят), Бронкс с удивлением через минуту обозревал орчанку-мать.

Та, соскочив с седла в одно касание, снова прижала Бронкса носом меж своих полушарий и коротко сказала:

— Спасибо за всё. Хорошо, что ты уходишь. Так для всех лучше.

Хлопнув озадаченного донельзя гнома по плечу ладонью, сделавшей бы честь иному атлету из рода хуманов, орчанка так же в одно касание взлетела в седло и исчезла в обратном направлении.

— И что это было? — риторически вопросил Бронкс сам у себя, разворачиваясь обратно и выходя на дорогу.

Добраться до столицы ханства он всенепременно хотел в течение ближайших суток.

_________

Что с провинциальным судьей ему накануне просто повезло, Бронкс понял сразу, как только до столицы таки добрался (спасибо местным дилижансам, ходившим почти по расписанию).

Город, оказавшийся столицей ханства, отличался от приграничных предместий и населенных пунктов по дороге сюда так же, как ветеран второго или третьего срока службы отличается от зелёного салаги, оказавшегося в армии вчера, случайно и по ошибке.

Неукоснительно следуя заветам бывшего пограничника, Бронкс, войдя в город, сразу же направился в специальное отделение стражи, ведавшее регистрацией иноземцев.

На первый взгляд, времени до закрытия службы было порядком. Однако же везде наблюдались толпы представителей самых разных народов, с детьми и без, женского полу и мужского. Ошалев через четверть часа от суматохи и неразберихи, гном так и не выяснил, к кому ж ему именно надо обращаться.

В довесок ко всему, местные служивые, шнырявшие время от времени по коридорам почти что конским галопом, на все вопросы Бронкса молча тыкали пальцами в сторону бумаг-инструкций, развешенных по стенам на всех трёх этажах.

Инструкции те, разумеется, были на орочьем, и толмача в окрестностях что-то не наблюдалось.

Смекнув через некоторое время, что подобная система изначально и рассчитана на вышибание денег из таких, как он, Бронкс вздохнул с облегчением и направил стопы в то место, откуда бы начал на его месте любой другой бывший служивый: в канцелярию.