Себя, кстати, из тех пятерых исключать можно было смело: в любом изделии руку свою Бронкс узнал бы и с закрытыми глазами. Серёжек Нургуль она точно не касалась. Да и клиентку такую гном бы запомнил, чего уж.

Говоря по совести, с поспешными матримониальными предложениями он не выступил исключительно оттого, что испугался перемены в самом себе.

Во-первых, женитьба до последнего момента была лично для него чем-то если и не сакральным, то, как минимум, слишком основательным, чтоб делать такие вот предложения после часа знакомства.

С другой стороны, в этой земле и жён можно было взять много более одной, четыре — если быть точным… Числом, так сказать, избыть огрехи поспешности выбора.

Но в тридцать с лишним на вещи смотришь спокойнее. И если перед тобой раскрываются вовсе невообразимые перспективы и возможности общения с противоположным полом — а ты собираешься всерьёз окольцеваться с одной-единственной, так и не вкусив всей прелести потенциально обильных прыжков в ширину…

Девица в итоге никуда не денется, в сотый раз напомнил Бронкс себе через час, когда перед глазами неожиданно в который раз возник образ Нургуль, с ироничной улыбкой на губах.

— Не будем торопиться с таким фундаментальным вопросом, как брак. — Молвил гном вслух сам себе, подбирая одежду на вечерний выход.

Практичный и мудрый совет новой знакомой надлежало опробовать на практике. Кажется, впервые в жизни перед Бронксом встала реальная перспектива безграничного собственного услаждения, без каких-либо обязательств с собственной стороны.

********************

К данному слову Бронкс всегда относился более чем серьёзно. Оттого, когда совсем уж потерявший страх стражник полез в ящик его стола, он лишь бессильно забился в удерживавших его на весу руках четырёх здоровенных орков:

— Отойди оттуда, тварь! Там нет ничего!

Возможно, месячные налоги стоило и уплатить. Однако понял гном это с запозданием, откровенно наплевав на фискальные обязательства своей лавки, поскольку ошибочно позволил себе слишком широко трактовать милость местного двора в адрес таких, как он.

Ложность его предположений проистекала из-за отсутствия того самого обязательного клеймления золота в государстве. Как оказалось, за прочими делами пригляд вёлся более чем скрупулёзно.

Кстати, не стоило и совсем уж отбрасывать в сторону вероятность того, что муж Алии, давно выброшенный из головы, тоже поспособствовал: на лацканах местной формы указывались не только воинские и специальные ранги, а ещё и формальная принадлежность.

Орудовавшие в мастерской фискалы с приданными стражниками, как один, носили те же номера, что были и у ушибленного в своё время собственной пепельницей здоровяка.

Впечатления от последующего нетривиального происшествия с Нургуль тогда затмили разум Бронкса столь плотно, что он безосновательно (видимо) посчитал инцидент с офицером у него же дома исчерпанным.

Понимание возможной ошибки пришло тогда, когда в его лавке без предупреждения появился десяток городской стражи, сопровождаемый двумя представителями службы мытарей.

Бронкс к сему времени уже несколько дней как пользовался более чем обильными плодами совета Нургуль; оттого находился в отличном расположении духа.

Он быстро сопоставил детали визита. Все в городе знали, что взыматели налогов могут проверять любой мастеровой народ исключительно по предварительному предписанию. Хотя был и второй вариант — как в его случае; когда кто-то конкретный небезосновательно подозревался в уклонении от уплаты в казну полагающегося.

Супруг Алии, о котором Бронкс спустя столько времени и думать уже забыл, на форме своей носил знаки отличия именно что этого подразделения фискальной стражи.

В жилище Алии, в момент горячки, гном лишь скользнул по форме здоровяка взглядом, не углубляясь в детали и не раздумывая долго над его точным родом занятий: угроза обнажения самострела перекрывала все возможные неприятности, какие только можно.