Патрик глубоко, прерывисто вздохнул, и этот вздох ранил сердце Шарлотты не менее болезненно, чем недавние рыдания, так как в нем Шарлотта различила несвойственные капитану ноты раскаяния.

— Я не в силах изменить прошлое. — Как показалось Шарлотте, он обращался скорее к себе, чем к ней. — Однако я должен остановиться и не совершать старых ошибок в будущем.

Шарлотта похолодела от неожиданного, необъяснимого испуга.

— Патрик…

Он поднялся на ноги и отступил на несколько шагов. Словно наяву, она увидела возводимый между ними барьер.

— Довольно! Я не хочу больше смотреть, как из-за любви ко мне ты погибаешь. Это решено.

— Патрик! — Она в панике попыталась сесть в постели, понимая, что сейчас утратила его. — Патрик! — вновь крикнула она в отчаянии.

— Отдыхай, — сказал он бесстрастным голосом и, не проявляя даже и тени эмоций, уложил ее обратно на подушки. — Успокойся и отдыхай.

Затем он как сомнамбула повернулся и вышел из комнаты.

— Я его потеряла, — сокрушенно пробормотала Шарлотта через час с небольшим, когда возле нее сидела Джейн, старясь отвлечь ее от грустных мыслей. — Патрик, мой муж, отец моего ребенка, единственный человек, которого я смогла полюбить. Но он удалился от меня на другой конец света.

— Слишком уж много всего свалилось на нашего Патрика, — со вздохом ответила Джейн. — Сначала шторм, потом пираты, да ко всему еще тебя ранило и все боялись, что ты умрешь… — Она засмеялась. — Нет ничего удивительного, что после всего этого Патрик слегка не в себе. Ему нужно какое-то время для того, чтобы все это переварить. Вот и все.

— Хотела бы я, чтобы ты оказалась права, — заметила Шарлотта, но тревожно бившееся сердце и не перестававшая болеть душа предупреждали ее о том, что жена она ему или нет, беременна она или нет, но близость с Патриком для нее отныне невозможна.

Наступила полоса чудесных солнечных дней, но Шарлотта поправлялась медленно, еле-еле. Тело ее вроде бы было практически здорово. Но, хотя физически она становилась сильнее, какая-то часть ее души словно отмерла и потерялась.

Патрик, однако, не избегал ее в прямом смысле этого слова. Он часами сидел с нею на веранде напротив их спальни, читая вслух Шекспира и нарочно выбирая для чтения или самые комичные, или самые драматичные места. Он приносил ей восхитительные фрукты и, угощая ее, рассказывал истории из своей юности.

И все же, несмотря на все это, он вел себя просто как вежливый незнакомец, зашедший проведать больного. Он спал в другой комнате, никогда не целовал Шарлотту, даже не прикасался к ней и словно напрочь забыл тот непереводимый безмолвный язык чувств и жестов, который когда-то возник между ними. Как она и опасалась, это был конец.

Общество Гидеона было большой поддержкой для Шарлотты в эти утомительные, трудные дни. Хотя глаза Роулинга часто покрывала дымка грусти по утраченной навеки Сусанне, от взора Шарлотты не укрылось и то, что пастор все больше сближается с Джейн.

Стелла, поначалу сама положившая глаз на Гидеона, восприняла это с удивительным добродушием и обратила свои взоры на молодых моряков с «Чародейки», как это раньше сделала Нора. Дебора, самая юная из них, собиралась отдать свое сердце одному из тех чистых, порывистых молодых людей, которые населяли столь любимые ею романы, — она их читала запоем.