Шарлотта заглянула в тоннель, подумала о всяческих мерзких тварях, которые наверняка обретаются в душном мраке подземелья, и на мгновение ее решимость поколебалась. Однако когда она сравнила опасности неизвестного пути и перспективу пассивного ожидания какого-нибудь спасителя, которым когда еще придет, чтобы освободить их, ее колебания иссякли.

— Я вернусь как можно быстрее, — пообещала она, нагнулась и полезла в темноту. Она решила во что бы то ни стало добраться до другого конца тоннеля и медленно поползла навстречу свободе. На прощание она оглянулась на Алев.

— Если дворец очищен от врагов, то я или Рашид вернемся и откроем секретную панель. Если же это не так, я вернусь через тоннель. Что бы ни случилось, никому, кроме евнуха, я не скажу, где вы укрылись.

Алев ничего не оставалось, как признать, что решимость Шарлотты ничем не поколебать, и она лишь мрачно кивнула. Две женщины наскоро обнялись на прощание.

Тоннель был темный и затхлый. Временами он сужался так, что Шарлотте казалось — она застряла. Не один и не два раза она цепенела от страха, что не сможет протиснуться дальше и погибнет от голода и жажды, позабытая в недрах древнего дворца. Однажды она столкнулась с крысой — увидела во тьме блеск ее красных глаз и ощутила на лице зловонное дыхание. Сердце чуть не выскочило у нее из груди в эти несколько мгновений безликого ужаса, но в конце концов гнусное создание шмыгнуло в какую-то щель дальше по тоннелю и больше не беспокоило Шарлотту.

Да, теперь память об этой встрече не скоро оставит ее: раз за разом ей будут сниться кошмары, в которых ужасная крыса становится все больше, пока не заполняет собою весь тоннель…

Всхлипнув от страха, она шаг за шагом продолжала свое продвижение навстречу судьбе. Так прошел час с момента, когда Шарлотта покинула тайник, и вдруг, к великому своему облегчению, она услышала впереди какие-то голоса.

Она ободрала локти и колени, волосы ее цеплялись за стенки тоннеля, который временами становился таким узким, что она протискивалась вперед, лишь глубоко выдохнув. Наконец достигнув более просторного участка, где голоса слышались совсем отчетливо, она остановилась, стараясь дышать потише и жалея, что не знает местного наречия — хотя бы десятую долю того, что знает Патрик.

На слух она могла определить, что разговаривают мужчины. Это чревато новыми опасностями. Они могут услышать, как она шуршит за стенкой, и схватить ее. Или — и это еще хуже — она может попасть в один из казематов, в которых держат узников слуги Халифа. Подручные Ахмеда, конечно, не только надругаются над ней, но и начнут мучить, так что ей придется молить о смерти. А кроме того, мятежники выберутся через тоннель и обнаружат спрятавшихся женщин и детей.

Шарлотта затаила дыхание. Она зашла слишком далеко, и. чтобы переменить планы, времени не оставалось. К тому же здесь все равно вряд ли ей предложат подходящее помещение, чтобы привести себя в порядок. Стараясь двигаться как можно тише, она поползла в сторону хриплых голосов.

Наконец через трещину в сложенных из песчаника стенах Шарлотта выглянула в какой-то темный коридор. Сильнейшие запахи отбросов и человеческих испражнений, исходившие из двух камер по бокам тускло освещенного прохода, чуть не вывернули наизнанку ее желудок. Ее вырвало — одной желчью, — после чего она попыталась оправиться, думая о Лидии, которой пришлось пережить не меньше во время Гражданской войны Севера и Юга, когда она была сиделкой в госпитале. Ее мачеха всегда повторяла: «Физически человек может привыкнуть ко всему, но в душе его никогда не изгладится боль от пережитого ужаса».

Шарлотта спросила себя, что на ее месте сделала бы Лидия. И тут же пришел ответ: миссис Брайхам Куад смотрит только вперед и не отступает перед трудностями.