На углу, за которым она наблюдала, появился человек — так неожиданно, будто выскочил из-под земли. Кошка повела хвостом и сузила глаза.

Подобного человека Бирючинная улица ещё не видывала. Он был высок, худ и очень стар, судя по серебристым волосам и бороде, до того длинным, что хоть затыкай за пояс. Одет он был в длинную мантию и ниспадавший до земли пурпурный плащ, а обут в башмаки с пряжками и на высоких каблуках. Голубые глаза ярко искрились под очками со стёклами-полумесяцами, а длинный нос был до того крючковат, будто его минимум дважды ломали. Звали этого человека Альбус Думбльдор.

Он, по всей видимости, не сознавал, что всё в нём, от имени до башмаков, неприемлемо для обитателей Бирючинной улицы. Он озабоченно рылся в складках плаща и что-то искал. Но всё же почувствовал, что за ним наблюдают, — и неожиданно вскинул взгляд на кошку, по-прежнему пристально смотревшую с другого конца улицы. Непонятно почему кошка позабавила его. Думбльдор хмыкнул и пробормотал:

— И как это я не догадался?

Он нашёл во внутреннем кармане то, что искал: нечто вроде серебряной зажигалки. Открыл, поднял, щёлкнул. Ближайший уличный фонарь, тихо чпокнув, потух. Думбльдор снова щёлкнул — и следующий фонарь, поморгав, погас. Двенадцать раз щёлкал мракёр, и наконец на всей улице осталось лишь два далёких огонька — кошкины глаза, светившиеся в темноте. Никто, даже остроглазая миссис Дурслей, выгляни она сейчас на улицу, ничего бы не разглядел. Думбльдор сунул мракёр обратно под плащ и зашагал к дому № 4. Там он сел на ограду рядом с кошкой и, не оборачиваясь, сказал:

— Вот так встреча, профессор Макгонаголл.

Он хотел было улыбнуться полосатой кошке, но та исчезла. Вместо неё Думбльдор улыбался женщине довольно строгого вида, в квадратных очках той же формы, что и отметины вокруг кошкиных глаз. Женщина — тоже в плаще, но изумрудном, и с чёрными волосами, стянутыми на затылке в тугой пучок, — была явно на взводе.

— Как вы догадались, что это я? — спросила она.

— Моя дорогая, я ни разу не видел, чтобы настоящие кошки так каменели.

— Окаменеешь за целый день на холодном кирпиче, — ворчливо отозвалась профессор Макгонаголл.

— За целый день? Вместо того чтобы праздновать? По дороге сюда я видел по меньшей мере десяток пиршеств.

Профессор Макгонаголл недовольно фыркнула.

— О, конечно, все празднуют, — бросила она недовольно. — Казалось бы, надо поосторожней, так нет, даже муглы что-то заметили. Это было у них в новостях. — Она кивнула на дом Дурслеев и тёмное окно гостиной. — Я слышала. Стаи сов… метеоритный дождь… А что вы хотите, они же не дураки. Не могли не заметить. Метеоритный дождь в Кенте! Голову даю на отсечение, это фокусы Дедала Диггла. Никогда не отличался здравым смыслом.

— Ну-ну, не сердитесь, — мягко укорил Думбльдор. — За последние одиннадцать лет нам до обидного редко приходилось радоваться.

— Знаю, — раздражённо ответила профессор Макгонаголл. — Но это не повод терять голову. Все развеселились как дети! Разгуливают средь бела дня по улицам, даже не потрудившись одеться как муглы, и шушукаются о таких вещах!

Она пронзительно посмотрела на Думбльдора, словно надеясь что-то от него услышать, но он молчал, и она продолжила:

— Очень было бы интересно: Сами-Знаете-Кто сгинул, и тут как раз муглы узнают о нас!.. Он ведь и правда сгинул, да?

— Очень на то похоже, — ответил Думбльдор. — Так что у нас есть повод. Хотите лимончик?

— Что?

— Лимончик.