— Но вы ведь близко знали Мендеса… — прищурился я.

Эухения глазом не моргнула.

— Далеко не каждый мужчина способен сразу же выдавать государственные тайны любовницам.

— Допустим. Я вас перебил, по-моему? Вы говорили о последствиях взаимопроникновения «внутренней» и «внешней» личностей…

— Должна вам сказать, что во Вьетнаме я еще многого не знала. Я ведь не могла серьезно изучать тех, кто употреблял «зомби». Только потом я собрала кое-какой материал и проанализировала его. Вряд ли это можно было назвать серьезным научным анализом. Я продала нескольким раненым по сто-двести унций сухой травы, записала их адреса и потом, уже после Вьетнама, съездила туда… Для меня это было большим шоком… Даже трагедией, если хотите. Мне казалось, что я облегчаю страдания людей, а я их погубила. Поверьте, Деметрио, что вполне искренне каюсь в этом грехе, но у меня не было слишком уж корыстных мыслей.

— Господь милостив, я думаю, что он разберется, какие у вас были побуждения. — Сказать это на полном серьезе мне было трудно, но я постарался, чтобы ирония не совсем уж била в глаза. — Но давайте ближе к делу, сеньора. Значит, одним из последствий было буйное помешательство, так?

— О случаях буйного помешательства среди тех, кто употреблял «зомби», я знала сама. Они произошли на моих глазах, в том же госпитале. Но ни один из них не сочли следствием употребления наркотиков — я ведь уже сказала, кажется, что в составе крови не было заметных изменений. Точно так же вышло и в двух других случаях, когда выздоравливающие впадали в кому. Медики не могли отыскать реальных причин, тем более что в обоих случаях больные из комы не вышли… Да и я еще не была уверена, что это следствие курения «зомби» или внутривенной инъекции экстракта.

— А сколько вы заработали на этом? — с моей стороны это был не очень скромный вопрос, но для человека, который уже побывал в коме и, возможно, не без посредства препаратов Эухении, вполне простительный.

— Заработать деньги я не смогла — не дали. Вьетнамца убили партизаны, а плантацию, где он выращивал траву, сожгли напалмом, когда атаковали вьетконговцев. У меня лишь случайно сохранился мешочек семян, которые мне удалось вывезти в Штаты. Но и в США мне не удалось начать дело. Тем более что у меня кончился срок контракта с армией, и я потеряла возможность работать в лаборатории. Мне подвернулась возможность продолжить университетское образование, вот тут я и собрала статистику по десяти ветеранам Вьетнама… Тут тоже были случаи буйного помешательства и комы, но обнаружилось и нечто иное. У четырех проявился синдром раздвоения личности. Именно тогда я подумала о «внешнем» и «внутреннем» «я» этих парней.

— И вам захотелось продолжить исследования?

— Это оказалось не так-то просто сделать. Во-первых, я уже знала, что у меня просматривается криминал по многим позициям, а во-вторых, работать в такой области, как препараты, влияющие на психику — это означает оказаться по крайней мере под негласным наблюдением спецслужб. Но тут подвернулся случай. На Хайди умер мой отец, и я вернулась, чтобы вступить в права наследницы.

— А много вам досталось?

— Ну, по тем временам довольно много. Примерно семь с половиной миллионов песо. В основном в недвижимости. Но дело не в наследстве. Едва я приехала на Хайди, как мной заинтересовался Хорхе дель Браво.

— Говорят, это был весьма любвеобильный кабальеро?

Эухения смущенно потупилась. Можно было не объяснять, каким образом складывались их отношения. Хотя претендовать на титул вице-мисс Хайди, как Марсела или Соледад, нынешняя супергадалка, наверное, не могла бы даже в молодости, привлекательного в ней и сейчас было больше чем достаточно.