Высоко на дюне мужчина в красном плаще вскинул ружьё, выстрелил в воздух и пустился на лошади вниз по склону в сопровождении остальных, паливших в воздух с криками «илла-илла».

— Это арабские «пляски», — сказал Джек, а потом громко добавил: — Не стрелять.

Отряд устремился к ним и, разделившись на две части, обогнул каре впечатляющими вихрями из развевающихся одеяний, сверкающих в лучах закатного солнца сабель, с выстрелами в воздух, непрекращающимися «илла-илла-илла» и поднятым огромным облаком пыли.

Зашедшее солнце окрасило плотные клубы пыли красным золотом. Перекрикивая грохот копыт, кольцо скачущих всадников все сжималось. Пистолет выпал из рук Кэлэми и выпалил, Киллик, как будто раненый, подскочил и закричал:

— Нет, ты не посмеешь, черный ублюдок!

— Они уходят! – крикнул кто-то.

Действительно. Последний безумный круг распался и поскакал в западном направлении, стало понятно, что верблюды убегают в том же направлении, со всей силой подстегиваемые погонщиками. Еще несколько минут их можно было видеть в скоротечных сумерках, потом они скрылись в дюнах. Все верблюды кроме двух: у одного оторвался чомбур, и животное безмятежно перетаптывалось, а второй лежал на земле, поскольку Киллик схватил его за передние ноги. Сам же Киллик был наполовину погребен в песок и оглушен градом ударов (его топтали, били и пинали), но на нем это не особо сказалось.

— Я ему врезал, — проговорил Киллик, глядя на свой окровавленный кулак.

Стояла тишина, темнота быстро наступала. Все окончилось, и никто не был убит и даже серьезно не ранен. Но с другой стороны, они утратили все, кроме мундира капитана Обри и его наград, некоторых бумаг, инструментов и двух больших палаток, которые нес второй верблюд.

— Самое лучшее, что мы можем предпринять, — сказал Джек, — это дать каждому вдоволь напиться воды, а потом выдвинуться к Тине, снова по ночам. Никому не нужна пища в такую жару, а если приспичит, можем съесть верблюдов. Соберем ветки и разведем костер у колодца.

Сухой тамариск воспламенился, и в его свете они увидели не то, чего Джек опасался — сухое дно с дохлым верблюдом, — а приличный уровень воды. У них не было ведер, но Андерсон, парусный мастер, вскоре сшил одно, использовав парусину, которой был обмотан рундук Джека, и набор для шитья, оказавшийся внутри, и они начали опускать и наполнять ведро, опускать и наполнять до тех пор, пока уже никто не мог пить, даже верблюды отворачивались.

— Вперед, мы справимся, — сказал Джек, — разве нет, доктор?

— Я верю, что сможем, — ответил Стивен, — особенно те, кто будет дышать носом, чтобы предотвратить потерю влаги, положит в рот небольшой камешек и воздержится от мочеиспускания и пустой болтовни; другие могут и отстать.

Глубокий, мощный крик донесся из дюн почти сразу же после этих слов: «Уху, уху». Он, безусловно, остановил всю пустую болтовню, но после паузы тихие и серьезные разговоры возобновились, затем боцман подошел к Моуэту, а Моуэт — к Джеку и спросил:

— Сэр, команда задает вопрос, может ли капеллан благословить наш поход?

— Естественно, — ответил Джек. — Общая молитва в таком случае, как эта чертова ситуация, гораздо лучше подходит, точнее будет более благочинной, как я считаю, чем большая часть благодарственных молитв. Мистер Мартин, сэр, вы сможете провести короткую службу?

— Да, хорошо, — согласился Мартин. Он замолчал на несколько секунд, вспоминая, а затем в простой, искренней манере прочел часть литании и попросил всех вместе пропеть шестнадцатый псалом.