Это строго между нами, дорогая, никому не рассказывай. 

Гарри Коттон тоже здесь, на «Нимфе». Когда мы прибыли, он находился на берегу, но его хирург нас навестил (думаю, ты помнишь его: мистер Томас, разговорчивый джентльмен, который приходил к Стивену, когда тот остановился у нас), чтобы просить доктора Мэтьюрина помочь ему в некой весьма непростой операции. Томас поведал, что сейчас существует почтовое сообщение через Вену, по крайней мере, пока. Положение в этих краях весьма запутанное: местные французские командиры весьма способные, энергичные, изобретательные люди, и иногда мне кажется, что наши союзники... Но, пожалуй, лучше оставить это при себе. И мне, любимая, пора уже заканчивать письмо, поскольку я только что услышал, как пришвартовалась барка Гарри Коттона, а его старый рулевой прохрипел: «Нимфа, Нимфа», словно дельфин-астматик.»

А на борту «Нимфы» доктор Мэтьюрин, склонившись над пожелтевшим, блестящим от пота и полным ужаса лицом пациента, произнес:

— Вот и все. До свадьбы заживет, — а потом обратился к его столь же бледным и напуганным товарищам: — Можете его отвязать и унести.

— Благодарю, сэр, — прошептал пациент, когда Стивен вытянул зажатый в его зубах кожаный ремень, — премного благодарен за ваши старания.

— Разумеется, я прочел ваше описание операции, — проговорил хирург «Цербера», — но не ожидал таких пыток. Это похоже на акт ловкого обмана.

— Я восхищаюсь вашим мужеством, сэр, — высказался хирург с «Рэдвинга».

— Идемте, джентльмены, — предложил мистер Томас. — Думаю, мы все заслужили по стаканчику.

Все прошли в пустую кают-компанию, где мистер Томас разлил бутылочку токайского.

— Мой следующий случай, — сообщил он после того, как они немного посплетничали о Мальте и тулонской блокаде, — совершенно банальная блуждающая пуля, пистолетная пуля, выпущенная несколько лет назад, а сейчас причиняющая серьезную боль после физических нагрузок. Пуля находится в лопаточной мышце и не представляет собой особого интереса для хирурга-натурфилософа, но окружена весьма романтическим ореолом.

— Вот как? — спросил Стивен, поняв, что ожидается ответ, но все остальные молчат.

— Да, сэр, — с удовлетворением ответил Томас. — Позвольте мне рассказать с самого начала?

Предложение выглядело разумным, но друзья мистера Томаса уже слышали эту историю и видели исполнение надлобковой цистотомии доктором Мэтьюрином. Они выпили токайское и попрощались, и даже Мэтьюрин лишь слабо улыбнулся в знак согласия.

— Что ж, некоторое время назад мы покинули Полу курсом зюйд-вест, дул легкий ветерок примерно с норда или что-то вроде того, и очень рано утром или, скорее, поздней ночью, в общем, еще до того как свистали бездельников, и попутно хочу заметить, что довольно странно называть их бездельниками, еще удивительнее, чем называть штурмана, казначея и хирурга нонкомбатантами . Могу с уверенностью сказать, что когда я служил помощником хирурга на старой «Андромеде», или ассистентом хирурга, как мы говорим сейчас, и это куда более правильно, ведь слово «помощник» имеет некий разговорный, обыденный оттенок, ни в коей мере не подходящий для ученых мужей, так вот, я участвовал в шлюпочных или десантных операциях на ялике (дважды даже им командовал!) или баркасе чаще, чем подавляющее большинство мичманов на линейных кораблях. Но, как я уже упоминал, или, по крайней мере, намеревался, самое лучшее время для рыбалки — пока день еще не сменил ночь и не поднялся ветер. Уж поверьте, рыбу может распугать даже нечто хоть немного сильнее легкого брамсельного ветерка. Так вот, такое время лучше всего подходит для ловли рыбы, которую в тех краях называют скумбрией, полагаю, нечто похожее на нашу макрель, хотя наживку для неё подобрать сложней.