— Эй, Понто, дай дотянуться до загривка, — и приготовился схватиться за ошейник.

Но, к его разочарованию, животное лишь с трудом отплыло на другую сторону, царапая неприступную стену лапами со сточенными когтями в попытках выкарабкаться, и не переставая скулить.

— Ах ты придурок, — воскликнул он. — Глупая тупоголовая скотина. Дай сюда свой загривок, дай взяться рукой, чертов ублюдок.

Знакомые и громкие звуки флотских приказов, отдающиеся эхом в цистерне, пробились сквозь отчаяние пса, вернули ему прежнее спокойствие и разум. Он подплыл, рука Джека легко коснулась шерсти на его голове, скользнула к ошейнику с проклятыми шипами, схватив как можно сильнее.

— Держись, — сказал Джек, скользя пальцами дальше под ошейник. — Приготовься.

Джек перевел дыхание и схватился левой рукой за обод цистерны, а правой за ошейник и дернул. Он вытащил пса из воды наполовину, с трудом удерживая огромный вес, на пределе сил, как вдруг рука соскользнула с края цистерны, и Джек сам свалился вниз.

Две мысли промелькнули в его погрузившейся в воду голове «Я намочу бриджи» и «Нужно держаться подальше от его челюстей», а потом он уже стоял на дне цистерны по грудь в воде и с собакой на шее, практически обнимающей его передними лапами и тяжело дышащей возле уха.

Выдохшийся, но не выживший из ума Понто собрал в кучу свою сообразительность. Джек отпустил ошейник, развернул пса и, схватив его посередине, крикнул:

— Давай наверх, — и взметнул его к краю.

Понто схватился за край цистерны лапами, а затем уперся подбородком, Джек напоследок мощно его подтолкнул, и пес выбрался: отверстие над головой опустело, там виднелось лишь бледное небо с тремя звездами.

Глава вторая

На Мальте любили перемывать кости, поэтому новость о связи капитана Обри с миссис Филдинг вскоре распространилась по всей Валлетте и даже за ее пределы, среди отдаленных вилл, где жил прочнее укоренившийся здесь служивый люд побогаче.

Многие офицеры завидовали удаче Джека, но не черной завистью, и иногда он ловил на себе понимающие, заговорщические улыбки и завуалированные поздравления, которые не мог понять, поскольку, как это обычно бывает, одним из последних узнал, что говорят по этому поводу. Но, в любом случае, это его удивляло, так как он всегда считал жен собратьев-моряков священными до тех пор пока они не подавали, если так можно выразиться, вполне очевидные сигналы, означающие совершенно противоположное.

Поэтому он испытывал некоторую неловкость, видя явное неодобрение со стороны некоторых офицеров, косые взгляды и поджатые губы жен моряков, знакомых с миссис Обри, и похотливые пересуды, породившие все эти небылицы.

Они с доктором Мэтьюрином, сопровождаемые Килликом, шли по Страда-Реале в сияющих лучах солнца, когда лицо Джека омрачилось, и он воскликнул:

— Стивен, умоляю тебя, давай зайдем сюда на секунду, — зазывая своего друга в ближайшую лавку, которую держал Мозес Маймонидис, торговец муранским стеклом.

Но оказалось слишком поздно. Джек едва успел завернуть за угол, как Понто уже оказался перед ним, лая от восторга. Понто и в лучшие времена был неуклюжим, огромным увальнем, а сейчас, с повязками на поврежденных лапах, стал еще неуклюжее. Подбежав, пес разметал два ряда бутылок и встал передним лапами на плечи Джека, жадно облизал его лицо, размахивал хвостом из стороны в сторону, снося подсвечники, конфетницы и хрустальные колокольчики.

Ужасная сцена, повторяющаяся иногда по три раза на дню. Менялись только лавки, таверны, клубы или группы людей, где Джек искал укрытие, и это продолжалось достаточно долго, чтобы успеть нанести приличный ущерб. Соблюдая правила хорошего тона, Джек не мог ударить собаку, а ничего, кроме серьезной взбучки, не дало бы результата, поскольку Понто был столь же бестолковым, сколь и неуклюжим.