|
Не стоит себя переоценивать, — снисходительно, даже язвительно заметил магистр. — Вернемся к столь нелюбимым тобою аналогиям. Статуя больше не представляет угрозы, и грязь не льется в бассейн… но вот уровень воды в нем все убывает и убывает… Так происходит и теперь. Я чувствую отток магической энергии… очень, очень похоже на открытый портал, когда часть магии этого мира перетекает в другой. Но это только похоже, на самом деле энергия магии как‑то… слабеет, что ли. Ее становится меньше.
— То есть кто‑то высасывает магию из нашего мира? — Да, так. — И никто ничего не замечает? — Пока нет. Когда грань, расшатанная ургами, готова была вот‑вот лопнуть, это заметили многие, в первую очередь — маги. Их заклинания перестали действовать так, как должны были. Теперь же воздействие куда более незаметно, нарушаются очень тонкие связи… — Так вам не удалось установить источник угрозы? — В какой‑то момент Жарову показалось, что фигура Дерека становится прозрачной. — У меня есть только предположение. — Голос магистра стал заметно тише. — О, проклятие, контакт рвется… а я еще не успел сказать главного. Вы с Таяной должны срочно прибыть в мою пещеру. Расстояние слишком велико, и наш разговор вытягивает из меня силы. Я умираю, Дьен, и потому поспешите. Ежели вдруг вы не застанете меня в живых, запомни, что это наверняка Зорген, это его рук дело… Голос Оракула становился все тише и тише, Денис отчаянно напрягал слух, чтобы разобрать слова. И теперь он ясно видел, что сквозь тело гостя, да и сквозь спинку его кресла просвечивает угол комнаты. — Если что, ищите ответ в Гавани Семи Ветров, ищите путь в Ноэль‑де‑Тор, она цела, но она не в этом мире. Я не знаю… туда… дороги… ищите… в Гавани… — Где, где она, Гавань? — Денис почти кричал. Но поздно, в воздухе уже еле угадывался силуэт старого мага, а голос вообще превратился в почти неразличимый шепот. Вот исчез и призрак, а вместе с ним и голос. Исчез окончательно. И в тот же момент Денис проснулся, на этот раз — по‑настоящему. Одним рывком он сел на кровати — в комнате он был один. — Дерьмо! Он всегда считал, что тупейшие сцены из мелодрам, когда какой‑нибудь герой долго и муторно что‑то говорит и в результате умирает, так и не успев сказать или сделать самого главного, случаются лишь по волеизъявлению тупых режиссеров, и никогда не думал, что и сам окажется в подобной ситуации. Черт бы побрал Дерека с его словоблудием, начни он сразу говорить по делу — глядишь, успел бы все толком объяснить. Так нет же, нужно обязательно пускаться в длинные разглагольствования… — А может, это просто сон? — спросил он, и обращенные к себе самому слова прозвучали неожиданно неуверенно. Что ж, это вполне мог быть и сон, но в этом мире, где самое невероятное вполне могло оказаться реальным, не стоило отбрасывать никакую, даже кажущуюся совершенно фантастической версию. И потом, позавчерашний разговор с Затаром, это кольцо… Денис, что было вполне естественно, думал о странной покупке достаточно много, чтобы подсознание сыграло с ним дурную шутку. Но можно ли отбросить посетившее его видение как ничего не значащие игры утомленного разума? Он встал, подошел к бадье, стоящей на низком столике, — вечером, когда миловидная служанка принесла ее сюда, вода была горячей, но сейчас уже остыла, и Денис с наслаждением умылся, сгоняя остатки сонливости. Вытерев лицо куском ткани, он принялся одеваться — все равно заснуть уже не удастся, значит, пора начинать новый день. Жаров стоял спиной к двери, когда услышал тихий скрип петель, и внезапно все чувства буквально взвыли, а в мозгу отчаянно запульсировала мысль: опасность, опасность! Он резко метнулся в сторону, чувствуя движение воздуха возле уха — что‑то маленькое, но, он был в этом уверен, весьма смертоносное просвистело мимо головы и с глухим щелчком ушло в обитую деревянными плашками стену. |
