– Это не они, не было слышно, чтобы кто‑нибудь подъехал. Гризл, да поворачивайся же поживее, открывай дверь.

– Там какой‑то господин, – пискливым голосом сказала Гризл. – Прикажете провести его в зал?

– Чего это тебе на ум взбрело, видно англичанин какой‑нибудь заезжий. Явиться в такое время, да еще без слуги! А лошадь отвели в конюшню? Принеси‑ка огня в красную комнату.

– Вы разрешите мне, сударыня, здесь у вас погреться, вечер такой холодный, – сказал вновь прибывший, входя на кухню.

Наружность незнакомца, его голос и манеры сразу расположили к себе хозяйку. Когда он скинул плащ, то все увидели, что это был высокий, статный и красивый мужчина. Одет он был во все черное; ему можно было дать лет сорок

– пятьдесят. Лицо его было выразительно и серьезно; видом своим он походил на военного. Каждая черта его и каждое движение выдавали в нем дворянина. Большой жизненный опыт помог миссис Мак‑Кэндлиш выработать особое чутье, которое позволяло ей распознавать звание и характер каждого вновь прибывшего и в соответствии с этим его принимать.

Гостей подчас съезжалось к ней немало И всех она по чину принимала.

Одним лия смиреннейший елей, Была с другими проще и смелей.

На этот раз она была до чрезвычайности учтива и рассыпалась в извинениях. Незнакомец попросил, чтобы приглядели за его лошадью, и она сама пошла отдать распоряжение конюху.

– Ни разу еще такого доброго коня у нас в конюшне не стояло, – сказал тот.

Слова эти вселили в хозяйку еще большее уважение к седоку. Вернувшись, она увидела, что незнакомец отказался перейти в другую комнату (в которой действительно, как она должна была признать сама, было и холодно и дымно). Она заботливо усадила его у очага и спросила, что он хочет заказать себе на ужин.

– Если можно, сударыня, налейте мне чашку чая. Миссис Мак‑Кэндлиш засуетилась; она заварила самый лучший чай и старалась услужить гостю как могла.

– Знаете, сэр, у нас есть очень удобная комната для людей знатных, но на эту ночь туда должен приехать один джентльмен с дочерью. Сейчас они совсем покидают наши места; я уже послала за ними экипаж, и скоро они прибудут сюда. Жизнь их переменилась к худшему, но ведь такое с кем угодно может случиться, и ваша милость, должно быть, это хорошо знает, А табачный дым вас не беспокоит?

– Нисколько, сударыня, я старый солдат, и мне к нему не привыкать. Но мне хотелось бы у вас разузнать об одном семействе, живущем здесь неподалеку.

Послышался стук колес, и хозяйка кинулась к дверям, чтобы встретить гостей, но тут же вернулась вместе с кучером, который был послан за ними.

– Нет, они не смогут приехать: лэрд сильно занемог.

– Боже мой! Что же они теперь будут делать? – воскликнула хозяйка. – Завтра истекает срок, а ведь им не позволят больше оставаться в замке, там все будет продано с молотка.

– Да, но они никак не смогут приехать; говорю вам, что мистер Бертрам с места не может двинуться.

– Какой это Бертрам? – спросил незнакомец. – Надеюсь, не Бертрам Элленгауэн?

– Он самый, сэр, и если вы с ним в дружбе, то знайте, что вы приехали в тяжелую для него пору.

– Я долго жил за границей и ничего о нем не знаю; неужели же его здоровье так пошатнулось за эти годы?

– Да, и дела его тоже, – сказал Берклиф. – Заимодавцы завладели его поместьем, и теперь оно будет продано. И есть люди, которым он много добра делал, а они‑то как раз – я не буду их называть, но миссис Мак‑Кэндлиш знает, кого я имею в виду (тут хозяйка многозначительно кивнула головой), – от них‑то ему теперь все горе. Он, правда, и мне задолжал немного, но пусть уж лучше все пропадет, чем старика перед смертью из дома выгонять.