— Угроза пожара здесь огромна, Филип. Вся Ёсивара сгорела дотла уже в первый год, но через какую-то неделю жизнь тут опять била ключом.

На каждом из домов был начертан свой знак. Некоторые имели открытые двери и отодвигавшиеся в сторону окна-сёдзи. В этих окнах сидело и стояло много девушек, одетых богато или скромно в кимоно самого различного качества, в зависимости от престижности заведения. Другие девушки прогуливались, некоторые с цветными зонтиками, некоторые в сопровождении служанок, не обращая особого, а то и вовсе никакого внимания на пяливших глаза мужчин. В толпе сновали торговцы самым разным товаром и множество девушек-зазывал, громко превозносивших достоинства своих домов на лаконичном гортанном пиджине, каждая на свой лад, однако все перекрывала веселая, возбужденная болтовня и разговоры будущих клиентов, многих из которых узнавали в лицо, многие из которых уже имели здесь свои излюбленные места. Японцев не было, кроме стражников, слуг, носильщиков и массажистов.

— Никогда не забывайте, что Ёсивары — это места радости, плотских наслаждений, включая еду и питье, и что в Японии не существует такого понятия, как грех, первородный или какой-либо другой. — Андре расхохотался и повел его сквозь толпы людей, сохранявших, несмотря на оживленность, известный порядок, не считая нескольких пьянчуг, сцепившихся друг с другом. Этих быстро и добродушно растащили в стороны огромные опытные вышибалы, драчунов тут же усадили на стулья и вездесущие прислужницы поднесли им ещё саке.

— Пьянство здесь поощряют, Филип, потому что пьяницы теряют счет деньгам. Но никогда не пытайтесь затеять ссору с вышибалой, вы даже представить себе не можете, как здорово они дерутся без оружия.

— В сравнении с Пьяным Городом здесь порядка не меньше, чем на Набережной регента в Брайтоне. — Какая-то шумливая девица схватила Тайрера за руку и постаралась затащить его в дверь.

— Саке, хейа? Дзиг-дзиг сир'на харосый, масса…

— Ийе, домо, ийе… — выпалил Тайрер, — нет, спасибо, нет, — и торопливо догнал Андре. — Бог мой, я насилу вырвался от неё.

— Это их работа. — Андре свернул с главной улицы, прошел между домами, повернул ещё в один переулок, остановился перед неказистой дверью в ограде с грязной вывеской над ней и постучал. Тайрер узнал иероглифы, которые Андре показывал ему раньше: дом Трех Карпов. Крошечная решетка в двери скользнула в сторону. Глаза внимательно рассмотрели их. Дверь открылась, и Тайрер очутился в волшебной стране.

Маленький сад, масляные фонари и горящие свечи. Влажно поблескивающая дорожка из плоских серых камней, уложенных в зеленом мху, островки цветов, много карликовых кленов — кроваво-красные листья на том же зеленом фоне, — бледно-оранжевый свет, пробивающийся через матовые сёдзи. Миниатюрный мостик через маленький ручей, шум водопада неподалеку. На веранде сидела на коленях женщина средних лет, мама-сан, в роскошном кимоно и с высокой красивой прической.

— Bon soir, мсье Фурансу-сан, — сказала она, положила обе ладони на пол веранды и поклонилась.

Андре поклонился в ответ.

— Райко-сан, конбанва. Икага дэсу ка? — Добрый вечер, как вы поживаете? — Корэ ва ватати но ломодати дэсу, Тайрер-сан. — Это мой друг, мистер Тайрер.

— А со дэсу ка? Тайра-сан? — Она низко поклонилась, Тайрер неловко поклонился в ответ, потом она сделала им знак следовать за ней.

— Она говорит, что Тайра — старинное японское имя, очень знаменитое. Вам повезло, Филип, большинство из нас довольствуются прозвищами. Я — Фурансу-сан, только так им удается выговорить слово «француз».