Он опять замер, уставившись в окно. Его голос стал тише, надтреснутым:

— Это что ещё такое летает над стеной? Это…это же высшее умертвие?

— Это Костик, — отозвалась Лакомка не глядя, даже не поднимая глаз. — Костяной дракон, как вы и сами прекрасно выглядите, — она недовольно посмотрела на дроу. — Вы и дальше собираетесь задавать вопросы о наших питомцах, или, наконец, родите мысль, с которой пришли? У меня, к сожалению, мало времени на праздные беседы.

Ланселот сжал челюсти и выдохнул. Посидел, пораскинул мозгами, но все же продолжил.

— Я ведь когда-то добивался тебя, — произнёс он медленно. — Ты была холодна. Но знаешь, Люминария, я всё ещё готов принять некоторую близость с твоей стороны в обмен на мое содействие. С твоим муженьком, скажем, можно кое-что уладить.

Не успел он закончить, как воздух над ковром завибрировал — и в кабинете с мягким всплеском астральной энергии возник Олежек.

Рогатый младенец завис в воздухе, будто невесомый. На самом деле это была ментальная иллюзия, а настоящий малыш лежал у себя в кроватке, но это знала только Лакомка. А вот дроу прифигел знатно:

— Кто это⁈

— Мой сынок, — вздохнула Лакомка.

Младенец ткнул пальцем в сторону Ланселота и громко заявил:

— Кака.

Мгновение — и рядом с ним материализовался толстый котодемон, зевнувший так широко, что казалось, он сейчас проглотит половину шкафа.

— Что еще за чудовище! — вскрикнул Ланселот, подскакивая с кресла, как на пружинах.

— Демон из лампы, — уточнила Лакомка устало, даже не удивившись. — По имени Бегемот. Олежек, ты опять его вызвал…

— Опять меня вызвали, — зевнул Бегемот, блеснув клыками. — Малой, что на этот раз?

Олежек снова указал на Ланселота и повторил:

— Кака.

Бегемот покивал:

— Понял. Ничего личного, ушастый. Я, знаешь ли, не могу ослушаться. Малой расскажет папке, а тот — ой-ой какой злой телепат…

— Только не убивать, Бегемот! — поспешно вставила Лакомка, всё же встревожившись. Альва понимала, что Олежек почувствовал в Ланселоте дурные психоэмоции к ней, потому и позвал Бегемота.

— Ну вот опять ограничения, — проворчал Демон. — Ладно. Тогда Дым гниения.

Он приблизился. Затем глубоко вдохнул и выдохнул в сторону дроу густой, чёрный пар. Воронка тумана обволокла Ланселота. Золотые волосы дроу мигом поседели, сгнили и рассыпались. Костюм заискрил, как мишура, и начал тлеть, превращаясь в пыль. Кожа покрылась бледной сыпью.

— ААААААА! — завопил Ланселот, подскочив, и пулей вылетел из кабинета, не закрыв за собой дверь.

Через секунду в коридоре раздались топот, крики служанок, и, наконец, грохот створок — он выбежал на улицу и дернул через двор, к воротам совсем голый.

— Олежек, верни Демона обратно в лампу, — строго сказала Лакомка, подперев щёку рукой.

Мальчик захихикал, радостно замахал Бегемоту ручкой. Демон кивнул и исчез в тонкой полоске тени, как будто его туда втянул пылесос.

— Молодец, Олежек, — покачала головой Лакомка. — Но больше так не делай. Горе ты моё луковое…

Она встала, отряхнула юбку и пошла проверять лампу, стоявшую на складе на полке. Та мигнула, значит полная.

' Надо Даниле сказать, чтобы оградил лампу. Астрал-то он Олежеку перекрыл, а вот до лампы сынок ментально дотягивается. Хорошо, что Бегемот его боится и не посмеет тронуть ни Олежека, ни кого из домашних, — подумала Лакомка, а затем улыбнулась своим мыслям: — А всё-таки Ланселота сынок определил верно. Кака он и есть'.

* * *

Решил заглянуть к своим новым рабочим — гомункулам.