— Ага, — говорю я специально чуть другим голосом, пониже, подвывожу интонацию. — Ваша правда, Ваша Светлость.

Незаметно от Маши подмигиваю Насте, мол, молчи, не сдавай, и прохожу дальше в комнату. С усмешкой бросаю:

— Именно к графу.

Подхожу к моему любимому креслу. Никто в него не садится, это уже стало чем-то вроде обычая. Устраиваюсь с удобством, откидываюсь, перекидываю ногу на ногу. Батя вернулся.

Маша хмурится, бросает быстрый недоумённый взгляд на Настю, потом строго просит:

— Могли бы вы выбрать другое место для ожидания, непредставившийся сударь?

— А зачем? — лениво протягиваю я, демонстративно перекидывая ногу на ногу.

— Это место графа. Моего жениха. На него никто не садится.

Я поворачиваюсь к ней с самым невинным выражением на лице:

— Правда? Неужели?

И в следующую секунду по полу стелется холод. Белый иней возникает на окне, воздух звенит от перепада температуры — её Дар вырвался сам. У Маши нервы, как всегда, связаны с погодой.

Настя скидывает брови и, глядя на подругу как на ребёнка, смеётся:

— Маш, да это же Даня. Ты что, не узнала? Я его по запаху сразу вычислила.

Я одобрительно хмыкаю. Настя — умница.

Маша моргает, снова смотрит на меня и вдруг:

— Даня?.. Ой. И правда Даня! Ты зачем притворялся чужим! Я ж могла и сосулькой шарахнуть!

Улыбаюсь:

— Сосульку бы я перехватил, — говорю, поднимаясь. — Пойду бороду сбрею.

Но Маша неожиданно кивает и смотрит с влажным блеском в глазах:

— Знаешь, Даня, а борода тебе идёт. С ней ты будто старше.

Останавливаюсь на полшага. Мда, ничего себе фетиш у княжны Морозовой. Погрозив пальцем улыбнувшейся Маше, ухожу к себе, завернув по коридору.

Также заглядываю к Светке и Камилле. Чисто из вредности. Проверка нюха, так сказать. Но Светка поднимает голову почти сразу, прищуривается:

— Даня? Ты чего такой оброс?

Узнала по глазам, наверное, или по движениям. У бывшей Соколовой волчьего нюха нет, но мы с ней знакомы чуть ли не с пелёнок и знаем друг друга как облупленных.

А вот Камилла момент не упускает. Зеленоглазая брюнетка вскидывается с места, бросается ко мне, обнимает, целует, не смущаясь щетины и прижимаясь крепко.

— Дорогой супруг вернулся домой, — мурлычет, как кошка.

После короткого приветствия всё-таки ухожу в ванную — наводить марафет. Вода шумит, пена летит в раковину вместе с бородой. Прощай, доктор Константин Константинович Росов.

На выходе из покоев замечаю застывшую в дверях Гепару. Кажется, её майка стала ещё короче, как и кожаные шортики. Они с Настей соревнуются, что ли? В руках у избранницы — кружка с ароматным кофе.

И почему все в роду решили, что я какой-то кофеман? Ну да, люблю сладкий, с пенкой — но не до фанатизма же.

Беру кружку, вдыхаю аромат. Хорошо. Не Змейка, конечно, заваривала — но пойдёт. Даже очень пойдёт.

Отпиваю кофе, ставлю кружку на стол, пока Гепара рядом молчит, покачивая пятнистым хвостиком. Видимо, она без повода заглянула — просто побыть рядом. Я бросаю взгляд в окно. За стеклом — туманный московский вечер, вялый свет фонарей, мутные отблески на мокром асфальте.

— Завтра пойдём с тобой в старое поместье, — говорю Гепаре, повернувшись. — Сначала закончу одно дело с Организацией. Потом поработаю с легионером-новобранцем. А там и к Филиновым уже можно прогуляться.

Гепара оживляется, леопардовые ушки поднимаются.

— В старое поместье? — она почти ликует. — Я буду рада снова побыть твоим «ментальным якорем», Даня.

— Да ты у меня и так якорь на постоянке, — усмехаюсь.