|
— Ему девичья невинность нужна не больше, чем мне. К тому же это не дракон, покрытый чешуей, а обычный кот. Правда, большой, крылатый, но кот. Его слишком легко убить, чтобы он средь бела дня на вооруженных людей кидался. Только ваши дружки об этом не знали. Партачи сраные! А уж как хвалились, как бахвалились! Давай лучшего пива, хозяйка, и мяса, да побольше! Потому как мы прибыли высвободить вас из многовековой неволи! Халтурщики чертовы… Знаешь, что они сделали? — послала она Ленде злой взгляд. — Напоили девицу какой-то дрянью. Дескать, лучше привлекать будет. Я шепнула ей, чтобы она украдкой вылила… да где там… Молодая была, наивная… Добровольно пошла. А эти сукины сыны, и верно, феромонов девушке в мед долили, а поскольку драться-то им не шибко хотелось, так они еще и яда добавили. С замедленным действием. — Она глянула на застывшее лицо магуна, потом повернулась к Ленде. — Пискляк, конечно, не появился. Они днем вышли, днем вернулись, а он днем только в крайнем случае нападает. Девушка… Я пыталась ее спасти. Травы для прочистки желудка, бальзамы, которые после лечения Вацлава остались… Добилась только того, что бедняга до первых петухов мучилась. А самое глупое, что они ее до последнего момента убеждали, будто все это от той брусники, которую она в засаде ела. Боялись, скоты, проклятия умирающей, поэтому все время кто-нибудь из них рядом с ней сидел и беспрерывно о той бруснике говорил.
Збрхл незаметно начертал знак колеса. — Вы сказали о многовековом рабстве. — Дебрен, не таясь, вынул палочку из висящей на поясе сумочки и убрал руку за спину. — И об отце Пискляка. Значит ли это, что грифоны давно уже так… забавляются? Петунка не выстрелила. Кудабейки славились — точнее, не славились — большим разбросом сечки, что порой объясняло такую беспечность. У трубы, заменяющей желоб, используемый в арбалетах, был большой калибр, а значит, она вмещала большое количество картечи. Возможно, это и стало причиной нерешительности трактирщицы. А может, она слишком долго глядела ему в глаза. — Ты и верно не знаешь? — Он покачал головой. — Поклянись святым знаком. — Дебрен осенил себя знаком колеса. — Ну что ж, если ты действительно инквизитор, то наверняка не управишься. — Она вздохнула. — Да что там, ладно. Ты не похож на глупого. А умный сразу увидит, какая из меня колдунья. Йежин, принеси самое большое Священное Колесо, какое в доме найдется. Выседел отложил арбалет, сделал два шага, остановился. — Сейчас, Петунка… Оставить тебя одну? — Йежиночек, дорогой, — нетерпеливо бросила она, однако за нетерпением чувствовались несметные запасы терпения, — делай, что тебе сказано. Видишь? — Она подняла кудабейки. — Две. На каждого по одной. Хватит. Они это знают и… — А надо бы и меня посчитать, — донесся сверху беспечный голос. Все, как по уговору, подняли головы и некоторое время с изумлением всматривались в поглядывающего с лестницы Гензу. Он стоял, опершись локтями о перила, и явно слушал уже давно. С висящим на спине щитом, в новомодных коротких кальсонах, едва прикрывающих колени, он выглядел странно. Оружия при нем не было. Возможно, поэтому Петунка не начала с того, что запустила в него сечкой из кудабейки. Дебрен, который принялся было вытаскивать палочку из-за спины, застыл на месте. Хозяйка его не разочаровала. — А для тебя у меня есть арбалет, — ударила она прикладом трубы по оружию мужа. — Он сильный, тебе никакой щит не поможет. — Бригантину я не снял, — похлопал себя по покрытой броней груди Генза. — Это арбалет на грифонов, — не сдавалась хозяйка. |
