— Так ты, значит, завтра улетаешь? — помолчав, спросила Инкилейф.

— Ну да.

— Вернешься?

В тоне, которым она задала этот вопрос, Магнус уловил нотку опасливой надежды.

— Не знаю, — ответил он. — Поначалу я был категорически против, но комиссар стал уговаривать. Вот хожу теперь и думаю…

Он и впрямь всерьез размышлял над этой дилеммой, частично оттого, что чувствовал себя обязанным за все те добрые дела, что национальный комиссар и Арни для него сделали. Имелось, впрочем, и зернышко подозрения, запавшее в его душу тремя днями раньше, по дороге в Тьоурсаудалур: а что, если причины убийства отца можно отыскать скорее в Исландии, нежели на улицах Бостона?

Как он и предполагал, это зернышко пустило корни и умирать не собиралось.

— Не знаю, поможет ли, — сказала Инкилейф, — но мне очень хочется, чтобы ты вернулся.

Она посмотрела на него с застенчивой улыбкой. Магнус невольно улыбнулся в ответ и вновь обратил внимание на шрамик у нее над бровью — крошечный и уже столь знакомый. Как странно: они словно знают друг друга очень давно, хотя с их первой встречи, когда Магнус пришел к ней в галерею взять показания, вряд ли минуло больше десяти дней.

— Да, твое желание и впрямь сильно перевешивает чашу весов.

Она скользнула ближе, обняла Магнуса и поцеловала — долго и с чувством.

Затем отшагнула назад.

— Ну ладно, пойдем. Нас ждет долгий путь.

Чем выше они поднимались, тем более странным становился горный пейзаж. У здешнего вулкана не имелось традиционного, аккуратного конуса; напротив, его вершина была испещрена серией древних кратеров, следов былых извержений. Из трещин тянуло сернистым дымом. Снег истончался с каждым шагом, все чаще и чаще попадались голые проплешины. Погладив один из черных лавовых наростов, Магнус понял причину; камень был теплым. Где-то там, в толще земли — причем не очень-то глубоко, — кипела вулканическая магма.

Когда путники достигли вершины, у них захватило дух: вся Исландия раскинулась у ног — широкие реки, иззубренные горные хребты, медлительные и могучие ледники…

— Знаешь, прямо мурашки по коже бегут, стоит только вспомнить, что тысячу лет назад на этом же месте стояли три побратима, — негромко сказал Магнус. — Ну, ты помнишь, из саги: Исилдур, Гекур и Асгрим.

— Да…

Сержант огляделся.

— А интересно, в какой именно кратер они собирались швырнуть кольцо?

— Кто знает… — отозвалась Инкилейф. — Отец тоже сильно страдал по этому поводу. Между прочим, это он меня сюда в первый раз привел. За прошедшие века гора не раз меняла свой облик.

— Слушай, а что ты планируешь делать с сагой? Все-таки продашь?

Инкилейф покачала головой.

— Мы собрались передать ее в Институт Арни Магнуссона, только не сразу. Я договорилась с Лоренсом Фелдманом, что он с годик подержит сагу у себя, а за это поможет нашей галерее остаться на плаву. Бирна тоже получит свою долю.

— Что ж, неплохая мысль.

— Ну да. Кстати говоря, не моя, а Лоренса. Вроде бы никто не возражает. У меня такое чувство, что его мучает совесть, вот он и решил загладить ошибку…

— Давно пора, — заметил Магнус.

Он призадумался, вороша в памяти события, произошедшие за минувшие две недели. Удастся ли когда-нибудь найти кольцо? Тело Петура до сих не обнаружили; по-видимому, пройдет несколько дней, а то и недель, прежде чем его выбросит куда-нибудь на берег. Пожалуй, все только выиграют, если кольцо останется лежать на дне Гюдльфосса.

Впрочем, говорить такие вещи Инкилейф он поостерегся.