Мы помолчали, и дядя Эм встал.

— Подождите, пожалуйста! — попросил Стэнтон и вручил нам еще одну тысячедолларовую купюру. — Вот ваш обещанный гонорар, но, пожалуйста, сохраните это в тайне. Жена о тех четырех тысячах ничего не знает. Я отложил их на черный день.

— Секретность мы вам гарантируем, мистер Стэнтон, — заверил дядя, пряча деньги в бумажник, — но миссис Стэнтон тем не менее ждет шок.

— Тут уж ничем не поможешь. На похоронах ей стало плохо, и я отправил ее отдохнуть к родственникам в Уиннетку — с ними она и уехала. Я рад, что жена не присутствовала при всем этом.

Мы пожали ему руку и отклонили его предложение выпить. Выпить хотелось, но не здесь. Я мечтал поскорее выйти в прохладную ночь и забыть о случившемся.

— Положим эту красавицу в сейф, к подружке, — сказал дядя, когда мы поймали такси, — а завтра отнесем обе в банк. В Денвере я обналичил чек, и около двух сотен еще осталось — на вечер хватит. Надо отметить окончание расследования, как думаешь?

— Пожалуй, — без энтузиазма ответил я.

Мы зашли в офис и спрятали вторую тысячу в сейф. Когда уже уходили, зазвонил телефон, и Баскомб сообщил хорошую новость: услышав, что подделку и первое убийство можно легко доказать, Вернеке раскололся по полной.

После нескольких порций спиртного мне полегчало. Процесс шел по нарастающей: часов в десять дядя решил сыграть в кости, а я позвонил Монике и рассказал ей об успешном раскрытии нашего дела. Знаю, что уже поздно, добавил я, но ведь завтра ей больше не надо идти на работу.

— Я за тобой заеду, если у тебя нет дурного предчувствия на сей счет?

— Вообще-то есть, Эд, но не очень плохое. Рискнем.

Мы рискнули, и ничего страшного с нами в эту ночь не случилось.