Сидя в гондоле, пассажиры оглядывались вокруг, смотрели вниз и на небо над головой.

Внизу под ними расстилалась широкая гладь Галлийского моря, казавшаяся несколько вогнутой. На севере виднелась одинокая темная точка — это был остров Гурби.

Напрасно было бы искать на западе островки Гибралтар и Сеута. Они исчезли без следа.

На юге возвышалась огнедышащая гора, господствуя над побережьем и обширной территорией Теплой Земли. Полуостров соединялся с материком, окаймлявшим Галлийское море, — и повсюду все та же странная кристаллическая горная порода, искрящаяся под лучами Солнца. Повсюду все тот же золотоносный теллурид, из которого как будто целиком состояла комета.

Вокруг гондолы, над горизонтом, который расширялся по мере того как монгольфьер набирал высоту, простиралось небо, необычайно ясное и прозрачное. На северо-западе, в противостоянии с Солнцем, плыло в небе какое-то светило, меньше планеты, меньше астероида, нечто вроде болида. Это был кусок Галлии, отторгнутый от нее какой-то неведомой внутренней силой. Светило удалялось от них, следуя по своей новой траектории, и расстояние от него измерялось уже несколькими тысячами лье. Впрочем, болид был слабо виден днем и лишь с наступлением темноты казался, вероятно, светящейся точкой.

Наконец, вверху, несколько сбоку от них, сиял во всем своем великолепии земной шар. Казалось, будто он летит прямо на Гааллию, занимая значительную часть небосвода.

Этот ярко освещенный диск слепил глаза. Расстояние до него настолько сократилось, что уже нельзя было различить оба полюса сразу. Галлия находилась вдвое ближе от Земли, чем Луна, и неизменно приближалась к ней со все возрастающей скоростью. На поверхности Земли выделялись различные пятна; одни блестели — то были материки, другие темнели, поглощая солнечные лучи, — то были океаны. Сверху медленно плыли длинные белые полосы, очевидно серые или черные с обратной стороны: это были облака, рассеянные по земной атмосфере.

Но вскоре, приближаясь со скоростью двадцати девяти лье в секунду, смутный, неясный земной диск приобрел более четкие очертания. Обозначились длинные извилистые ленты берегов, отчетливо выступили горы и возвышенности, хребты и долины. Наблюдателям с монгольфьера стало казаться, будто они склоняются над огромной рельефной картой земной коры.

В два часа двадцать семь минут ночи комету отделяло от земного сфероида всего лишь тридцать тысяч лье. Оба светила мчались навстречу друг другу. К двум часам тридцати семи минутам оставалось пролететь пятнадцать тысяч лье.

Основные очертания диска уже можно было ясно различить, и тут лейтенант Прокофьев, граф Тимашев и капитан Сервадак разом воскликнули:

— Европа!

— Россия!

— Франция!

Они не ошиблись. Земля была обращена к Галлии тем полушарием, где находится европейский материк. В ярком свете утра легко было узнать очертания каждой страны.

Воздухоплаватели смотрели с глубоким волнением на эту родную, грозящую им гибелью Землю. Они только о том и думали, чтобы спуститься туда, позабыв об ожидавших их опасностях. Наконец-то они возвращались к людям, которых уже не надеялись больше увидеть!

Да, перед их глазами была, несомненно, Европа. Они видели различные государства, входящие в ей состав, с их прихотливыми очертаниями, данными самой природой или установленными по международным договорам. Вот она как на ладони!

Вот Англия, похожая на леди, шествует к востоку, в платье со смятыми складками и с затейливой прической из островов и островков.

Скандинавский полуостров, словно великолепный лев, выгибая спину, бросается на Европу из ледяных просторов полярных морей.

Россия, огромный полярный медведь, повернув голову к азиатскому материку, опирается левой лапой на Турцию и правой на Кавказ.

Австрия, большая кошка, свернувшись в клубок, спит беспокойным сном.