— Ах, да, — сказал Сервадак, чуть заметно пожав плечами, — мы ведь еще не представились друг другу.

И обратившись к своему русскому спутнику, чья сдержанность могла поспорить с британской холодностью, капитан Сервадак представил его:

— Граф Василий Тимашев.

— Майор сэр Джон Темпль Олифент, — ответил бригадир, представляя своего подчиненного.

Русский и англичанин обменялись поклонами.

— Капитан штаба французских войск Гектор Сервадак, — в свою очередь сказал граф.

— Бригадир Энейдж Финч Мэрфи, — торжественно провозгласил майор Олифент.

Снова поклоны с обеих сторон.

Правила этикета были соблюдены. Теперь обе стороны могли вступить в переговоры без ущерба для своего достоинства.

Разумеется, речь велась на французском языке, равно знакомом и англичанам и русским, к чему их вынудили соотечественники капитана Сервадака, упорствующие в своем нежелании изучить английский и русский языки.

Пригласив капитана Сервадака и графа следовать за ним, бригадир Мэрфи пошел вперед, майор Олифент замкнул шествие, и гостей ввели в офицерскую комнату. Она несколько напоминала крепостной каземат, но была обставлена не без комфорта. Все сели, и разговор завязался.

Гектор Сервадак, которому претили все условности, предоставил графу Тимашеву начать беседу. Граф, поняв, что англичане не принимают в расчет все сказанное до официального знакомства, повел рассказ «ab ovo», то есть с самого начала.

— Господа, — заговорил он, — как вам, конечно, известно, в ночь с тридцать первого декабря на первое января произошла катастрофа, причины и размеры которой нам еще не удалось установить. То, что осталось от вашей территории, — я разумею этот остров, — показывает, что тяжелые последствия стихийного бедствия весьма чувствительно отразились и на вас.

В знак согласия оба офицера одинаковым движением согнули стан в полупоклоне.

— Мой спутник капитан Сервадак, — продолжал граф, — также перенес тяжелые испытания. Он находился на своем посту в качестве штабного офицера на побережье Алжира…

— Французская колония, если не ошибаюсь? — прервал его, сощурив глаза, майор Олифент.

— Исконно французская, — сухо ответил капитан Сервадак.

— Капитан Сервадак находился подле устья Шелиффа, — невозмутимо продолжал граф Тимашев. — В ту злополучную ночь часть африканского материка внезапно превратилась в остров, а все остальное, по-видимому, исчезло с лица земли.

— Ага! — проворчал бригадир Мэрфи, ограничившись этим скупым изъявлением чувств по поводу сделанного ему сообщения.

— А вы, граф, — осведомился майор Олифент, — где, позволю себе спросить, находились вы в ту злополучную ночь?

— В море, сэр, на борту моей шкуны, и я считаю чудом, что экипаж и груз не пострадали.

— Нам остается только поздравить вас, граф, — сказал бригадир Мэрфи.

Граф Тимашев продолжал:

— Когда же судьба снова привела меня к Алжирскому побережью, я, к счастью для себя, встретил на новом острове капитана Сервадака и его денщика Бен-Зуфа.

— Бен? — переспросил майор Олифент.

— Зуф! — выкрикнул Сервадак, словно хотел сказать: «Уф, замучился!»

— Капитан Сервадак, — продолжал граф, — желая составить себе представление о последних событиях, отправился с нами на «Добрыне»; мы взяли курс на восток согласно старым картам и сделали попытку установить, что осталось от алжирской колонии… Но она исчезла бесследно.