Клерфейт оглянулся. От возбуждения ее глаза были огромными; губы
ярко алели на побледневшем лице. Он что-то крикнул, но Гэм, безраздельно
захваченная ощущением полета, не поняла его слов. Внизу раскинулась
бескрайняя равнина с руинами и погребальными храмами давным-давно погибшей
культуры. Тень самолета скользила по ним, точно торопливая стрелка времени.
Погребальный храм Рамсеса II пропал из виду, и Мемнониум Сети I был уже
только именем и воспоминанием, и алтари Осириса тоже скрылись в летучих
песках пустыни. Но мерцающее небо мостом соединяло все эпохи, билось в
крови, заставляло сердце стучать быстрее, созидало настоящее, созидало
жизнь. Минувшее потускнело в его сиянье, и Гэм захлестнуло могучее ощущение
Здесь и Сейчас, которое мгновенно претворяло грезы и желания в спелые плоды.
Колышущееся, скользящее, летучее раскрылось, будто цветок, первый,
ясный взор; ласковая встреча, безотчетно долгожданная и все-таки
неожиданная, свершилась и миновала, полная предчаяний грядущего.
Клерфейт собирал бронзовую скульптуру, и Норман предложил ему осмотреть
коллекцию одного из своих знакомых. Вечером они отправились туда.
Автомобиль долго петлял в фантастических переулках квартала Булак и
наконец затормозил у приземистого дома. Женщина-берберка впустила их и
повела за собой -- сначала по ступенькам, затем по извилистому коридору. Вот
блеснули звезды в арке каких-то ворот, и они очутились в четырехугольном,
окруженном высокими стенами дворе, посредине которого плескал фонтан. Прямо
впереди четко вырисовывались в лунном свете мавританские двери. Вспыхнул
свет, мужчина вышел во двор, поздоровался с Норманом и Клерфейтом -- Равик.
Еще несколько человек сидели и лежали в полумраке на шкурах и коврах.
Берберка принесла шербет и зеленую воду со льдом. Лишь немного погодя
Клерфейт заметил у себя за спиной негритянку. Глаза ее блестели, волосы под
мышками пахли резко, но не противно.
-- Go... go...1 -- проворковала она, вытягивая покрытые синей
татуировкой ноги.
Послышалась негромкая музыка. Клерфейт прилег на подушки; негритянка
тихонько вторила мелодии. Ему казалось, будто он в негритянском краале, в
дебрях африканского буша. Племя возвратилось из грабительского набега на
факторию, и теперь все усталые и ленивые валяются в хижине, набив желудок
бычьим мясом и помбе2. В углу жмутся пленные белые женщины, чья бледная кожа
манит и возбуждает мужчин куда сильнее, чем все женщины племени. Наступает
ночь, кругом тишина, лишь изредка тявкают шакалы. На следующее утро и в
другие дни снова будут схватки и добыча...
Из угла донесся смех. Одна из женщин приподнялась, хотела встать. Ее
прическа напоминала шлем. Мелькнуло блестящее колено, открытый влажный рот.
Чья-то рука схватила женщину, притянула назад. Берберка бесшумно принесла
Клерфейту благовонную амбру. |