Российское гражданство Мансур получил благодаря фиктивному браку с россиянкой, но, невзлюбив большой город, подался вместе с маленькой дочкой от первого брака в провинцию и прописался в Больших Ущерах.

Большеущерцы иногда звали Мансура для удобства Суриком, против чего последний не возражал.

Единственно, что слегка смущало местное население, это его чудовищный русский. Великий и могучий давался Мансуру таким напряжением сил и воли, что при разговоре с ним казалось, что и не говорит он вовсе, а борется с каким-то неведомым зверем, поселившимся у него во рту. Он неимоверно коверкал русские слова, путал роды и игнорировал падежи, обильно приправляя это малосъедобное жаркое гарниром из таджикских слов и своим неискоренимым акцентом. Но так как Гришку-плотника большеущерцы понимали немногим лучше, то и здесь Мансур оказался вполне приемлемым вариантом.

Однако президентский указ за номером 1458 застал беднягу врасплох. Поднимаясь на сцену, он готовился к худшему. Во-первых, он не совсем понимал, что происходит. Во-вторых, он боялся и избегал всякой публичности, а тут ему предлагалось на несколько секунд оказаться в центре внимания. От волнения он даже вспотел и теперь постоянно вытирал рукой свой смуглый лоб. Получив книжку из рук Пахомова, Мансур слегка поклонился в знак благодарности, решив, что его, как и всех большеущерцев, за что-то награждают. Но Черепицын быстро вернул его на землю.

— Ты понял, Мансур, какая задача перед тобой стоит?

— Да. То есть нет.

— Да или нет?

Мансур сглотнул предательский комок.

— Не совсем. — А затем добавил уже более решительно: — Нет.

Пахомов, заметив волнение Мансура, посмотрел ему в глаза и произнес предельно спокойно и четко:

— Это книга. Ты должен выучить.

— Всю? — с ужасом выдохнул Мансур.

— Нет. Только то, что помечено.

— Там, где бумажка лежит, — добавил Черепицын.

— А сможешь? — спросил Мансур.

— Кто? Я? — удивился Черепицын. — Ты за меня не беспокойся, я смогу.

— Нет. Я смогу? — исправил окончание глагола с подсказки сержанта Мансур.

Черепицын пожал плечами:

— Постарайся. Ты же российский гражданин. У тебя теперь те же права и обязанности. Так что привыкай.

— Привыкай, — эхом отозвался Мансур.

— Не дрейфь, — крикнул кто-то из зала. — Если че, подсобим.

Мансур печально покачал головой, еще раз провел ладонью по мокрому лбу, расписался в ведомости и, зажав книгу обеими руками, как реликвию, спустился в зал.

После этого, собственно, больше никаких задержек не возникло.

И через час все было кончено: книги розданы, подписи поставлены. Пахомов сидел, перепроверяя количество подписей. Черепицын с нетерпением поглядывал на майора. А сам майор, докурив очередную сигарету, вышел на авансцену.

— Товарищи, — обратился он снова к залу. — Прежде чем объявить собрание закрытым, хочу еще раз подчеркнуть важность президентского указа, а также ответственность, которая возлагается на каждого из нас. Посему считаю должным сообщить, что ГЕНАЦИД — проект хоть и не засекреченный, однако…

Майор сделал многозначительную паузу и обвел глазами зрительный зал.