— Не нужно было туда ходить.

— Всего один танец, а он чуть не превратился в танец смерти.

Священник что-то пробормотал, и они друг за другом вышли из комнаты. Генерал, скрипя сапогами, спустился по деревянным ступенькам. Подойдя к воротам, он оглянулся и увидел, что священник что-то несет на плече. Мешок, подумал он.

Они вышли на улицу. Дождь прекратился, и мрак начал рассеиваться.

— Который час? — спросил священник.

Генерал посветил зажигалкой.

— Половина пятого.

— Скоро уже рассветет.

Где-то закричали петухи. С гор дул ледяной ветер.

Они остановились возле автомобиля и посмотрели на небо. Казалось, кто-то огромной кистью мажет небо белой краской, но ночной мрак тут же впитывает ее, и остается только серый, влажно-холодный след.

— Водители спят в этом доме, — сказал священник, показывая на дом напротив.

— Разбудите нашего шофера, — приказал генерал, — скажите ему, что я себя плохо чувствую и нам сейчас же нужно ехать в Тирану.

Священник толкнул калитку, зазвенел маленький колокольчик, и в соседнем дворе залаяла собака. К ней присоединилась другая, и вскоре все собаки в селе захлебывались лаем.

Но даже сквозь собачий лай генерал слышал грохот барабана и далекий невнятный гул.

Опять скрипнула калитка, и священник с мешком на плече подошел к генералу.

И что ты таскаешь с собой этот мешок? — подумал генерал.

— Одевается, — сказал священник. — Сейчас выйдет.

— Собаки, — сказал генерал.

— Да. Деревенские собаки всегда так. Залает одна, а за ней и все остальные.

Пусть лают, подумал генерал. Это еще ничего. Если бы они знали, что в грузовике, вот бы они завыли.

Вскоре из дома вышел шофер, закашлялся от холодного ночного воздуха, потом открыл дверцы автомобиля, и генерал уселся на заднее сиденье.

— Откройте, пожалуйста, переднюю дверцу, — попросил священник.

Шофер открыл.

— Что это? — удивился он.

— Мешок, — сказал священник. — Он нам нужен.

Шофер ногой поправил мешок, священник сел рядом с генералом.

Машина тронулась.

Свет фар скользнул по темным заборам, упал на шоссе. Генерал плотнее запахнул шинель, устроился поудобнее в своем углу и закрыл глаза. Теперь слышно было только мягкое урчание мотора, и ему ужасно захотелось спать. Но воспоминания о свадьбе не давали ему покоя.

Я хочу спать, сказал он себе. Я не хочу ни о чем вспоминать. Не хочу больше думать об этом.

Но он снова представлял себе, как снимает мокрый плащ и садится за свадебный стол.

Он открывал глаза, но вокруг был сумрак, расступавшийся впереди, словно позволяя машине проехать, и тут же смыкавшийся позади нее.

Священник дремал, уронив голову на грудь.

Автострада летела им навстречу, совершенно прямая, потом сворачивала в сторону, затем снова бежала ровно, потом опять поворачивала.

Сбоку время от времени возникали белые километровые столбики. Генералу чудилось, что это надгробные камни.

Неожиданно шофер затормозил. Священник головой ткнулся в переднее сиденье.

— В чем дело? — растерянно спросил он.

Генерал не шевельнулся, отрешенно глядя в пространство. Машина остановилась перед мостом. Внизу журчала вода.

— В чем дело? — повторил священник.

Шофер что-то буркнул про мотор и вышел, громко хлопнув дверцей.

Фары высвечивали перила моста. Шофер поднял капот, покопался в моторе. Затем он открыл дверцу и, отодвинув в сторону мешок, принялся что-то искать.