На главную квартиру в Червленой прибыли с М.С. Воронцовым адъютанты, состоявшие при нем в Одессе: князь А. И. Гагарин (впоследствии Кутаисский генерал-губернатор); граф Ганатерси (впоследствии генерал); полковник Алекс. Голицын. Спустя некоторое время из Петербурга в штаб прибыли вновь избранные Воронцовым в адъютанты: князь С. И. Васильчиков; князь Р.А. Андроников; Р. Давыдов; А. Маслов; Лисаневич; А.Н. Лонгинов и прикомандирован поручик австрийской службы А.А. Едминский.

В штаб были зачислены также лица, состоявшие при командире корпуса генерале Нейдгарте: Глебов; князь Козловский; князь Дондуков-Корсаков; князь Трубецкой; полковник Дружинин; А.Н. Веревкин; барон Миквиц и другие.

Сначала отношения «старых кавказцев» с вновь прибывшими были натянутыми, но вскоре все наладилось. Военная обстановка заставила многих усмирить свои амбиции и забыть мелкие обиды. В то же время, несмотря на отправку на Кавказ новых войсковых частей с целью укрепления русского военного присутствия, «старые кавказцы» справедливо отмечали, что для успешного ведения боевых операций в крае требуются специально подготовленные войска, имеющие опыт сражений в местных условиях, закаленные морально и физически. Главнокомандующему и его подчиненным требовалось время для приобретения военного опыта.

Но, получив приказ, М.С. Воронцов был обязан его исполнять.

Несмотря на взятие аула Дарго, согласно воспоминаниям участников экспедиции, отряд «неминуемо весь бы погиб в Ичкерийских дебрях, если бы не главнокомандующий, Краонский исторический герой, князь М.С. Воронцов, сам неоднократно подвергавшийся опасности».

Так, во время одного из сражений, получив известие от начальника главного штаба генерала Бурко, что «позиция неприступна, войска не идут; приходится самим погибать», М.С. Воронцов лично повел в бой егерей Кабардинского полка, и в результате этой атаки укрепление было захвачено. К счастью, МС. Воронцову удалось вывести отряд из «Ичкерийских трущоб», после чего первой его заботой было беспокойство о раненых (помимо медицинской помощи, Воронцов раздал каждому по 15 рублей собственных денег).

За взятие аула Дарго М.С. Воронцов был удостоен княжеского титула. По этому поводу он шутил, что ранее был самым старым графом, а теперь он самый молодой князь. Участвуя в походах, Воронцов поражал своих современников необычайной выносливостью, храбростью, удивительным хладнокровием.

Во время одного из сражений, когда неприятель забрасывал русский лагерь ядрами, М.П. Щербинин, будучи директором походной канцелярии князя, вошел в палатку М.С. Воронцова для доклада. М.П. Щербинин, видя вкатившееся ядро, прервал донесение. «Эх, любезный друг, — заметил граф, — видно, что ты не был под Бородином! Ни минуты не проходило там без подобных явлений».

Пройдя через Бородино и Краон, Воронцов научился не сгибаться под пулями.

Во время Даргинского похода главнокомандующий во всех приказах «постоянно восхваляет войска за исполнение ими священной Высочайшей воли». Таким образом, М.С. Воронцов не только поддерживал боевой дух своих подчиненных, но и подчеркивал, что поход был исполнением плана, составленного в Петербурге без его участия.

1 сентября 1845 г. Воронцов выехал в Севастополь, где состоялась его встреча с Императором Во время беседы с Николаем Павловичем М.С. Воронцов, вероятно, постарался еще раз подтвердить свои полномочия и реальную независимость от министерских властей.

Планы военных операций должны составляться в главном штабе действующих войск на Кавказе, с учетом реальной политической обстановки в регионе. При этом многое зависело от личности начальника штаба. После отъезда генерала В.И. Гурко М.С. Воронцову доставили из Петербурга список кандидатов на должность начальника его главного штаба.

Ознакомившись с этим документом, Воронцов заявил, что лично ему никто из предлагаемых; кандидатов не известен, и попросил назначить на эту должность генерал-квартирмейстера действующей армии П.