«Боевое счастье улыбалось вам, росла слава и с ней вместе стали расти в сердце вашем честолюбивые мечты… Вы пишете, что подчиняетесь адмиралу Колчаку, «отдавая свою жизнь служению горячо любимой родине» и «ставя превыше всего её счастье»… Не жизнь приносите вы в жертву родине, а только власть, и неужели подчинение другому лицу для блага родины есть жертва для честного сына её… эту жертву не в силах был уже принести возвестивший её, упоённый новыми успехами честолюбец… Войска адмирала Колчака, предательски оставленные нами, были разбиты…

Цепляясь за ускользавшую из ваших рук власть, вы успели уже стать на пагубный путь компромиссов и, уступая самостийникам, решили непреклонно бороться с вашими ближайшими помощниками, затеявшими, как вам казалось, государственный переворот».

В этом письме Деникин выставлялся человеком «отравленным ядом честолюбия, вкусившим власти, окружённым бесчестными льстецами», думающими уже «не о спасении отечества, а лишь о сохранении власти». (…)

Ответ Деникина Врангелю был направлен в «собственные руки». В печати он появился лишь много лет спустя:

«Милостивый государь Пётр Николаевич!

Ваше письмо пришло как раз вовремя — в наиболее тяжкий момент, когда мне приходится напрягать все духовные силы, чтобы предотвратить падение фронта. Вы должны быть вполне удовлетворены…

Если у меня и было маленькое сомнение в вашей роли в борьбе за власть, то письмо ваше рассеяло его окончательно. В нём нет ни слова правды. Вы это знаете. В нём приведены чудовищные обвинения, в которые сами не верите. Приведены, очевидно, для той же цели, для которой множились и распространялись предыдущие рапорты-памфлеты.

Для подрыва власти и развала вы делаете всё, что можете.

Когда-то, во время тяжкой болезни, постигшей вас, вы говорили Юзефовичу, что Бог карает вас за непомерное честолюбие…

Пусть Он и теперь простит вас за сделанное вами русскому делу зло»».

Здесь следует особо подчеркнуть, что, кроме всего прочего, генерал Врангель за спиной генерала Деникина вёл переговоры с некоторыми из старших начальников об удалении Антона Ивановича с поста Главнокомандующего. Но тогда у него это не получилось. Но, как говорится, было бы счастье, да несчастье помогло… Вот только Врангелю…

В марте 1920-го, когда генерал Кутепов не смог выполнить приказ Деникина оборонять Таманский полуостров, из-за чего не особенно сложная операция по переброске артиллерии и конницы в Крым вдруг провалилась, управление армией было потеряно. Началась паника, перешедшая в её более страшную форму — катастрофу. Тяжело переживая случившееся, генерал Деникин принимает решение уйти.

Вот как об этом пишет Д. Лехович:

«Поздно ночью, 19 марта, Деникин вызвал своего нового начальника штаба генерала Махрова.

«Вид (у Деникина) был измученный, усталый, — рассказывал Махров. — Он вручил мне для рассылки приказ о выборе нового Главнокомандующего и нашу короткую беседу закончил словами: «Моё решение бесповоротно. Я всё взвесил и обдумал. Я болен физически и разбит морально; армия потеряла веру в вождя, я — в армию».

Приказ, о котором говорил генерал Махров, был разослан всем начальникам, включая, конечно, командиров Добровольческого и Крымского корпусов, а также начальникам дивизий и бригадным командирам, старшим офицерам флота, Ставки, других штабов с предложением собраться 21 марта в Севастополе на Военный совет под председательством генерала А.М. Драгомирова «для избрания преемника Главнокомандующему Вооружёнными Силами Юга России».

«В число участников, — писал генерал Деникин, — я включил и находившихся не у дел известных мне претендентов на власть, и наиболее активных представителей оппозиции».