Отношение Врангеля к генералу Слащёву также не было лишено чувства юмора. Но если быть более точным, то скорее сарказма. В своих мемуарах он просто высмеивает бывшего своего подчинённого:

«Я видел его последний раз под Ставрополем, он поразил меня тогда своей молодостью и свежестью. Теперь его трудно было узнать. Бледно-землистый, с беззубым ртом и облезлыми волосами, громким ненормальным смехом и беспорядочными порывистыми движениями, он производил впечатление почти потерявшего душевное равновесие человека.

Одет он был в какой-то фантастический костюм — чёрные, с серебряными лампасами брюки, обшитый куньим мехом ментик, низкую папаху-«кубанку» и белую бурку.

Перескакивая с одного предмета на другой и неожиданно прерывая рассказ громким смехом, он говорил о тех тяжёлых боях, которые довелось ему вести при отходе на Крым, о тех трудностях, которые пришлось преодолеть, чтобы собрать и сколотить сбившиеся в Крыму отдельные воинские команды и запасные части разных полков, о том, как крутыми, беспощадными мерами удалось ему пресечь в самом корне подготовлявшееся севастопольскими рабочими восстание».

«Наконец день нашего отъезда был окончательно установлен. За несколько дней до него я получил письмо генерала Слащёва. Письмо это было совершенно сумбурное. Слащёв убеждал меня не уезжать из Константинополя и ожидать какой-то телеграммы от него и Сената (Сенат из Ростова был эвакуирован в Ялту, где продолжало оставаться большинство сенаторов).

Он просил меня верить в бескорыстность руководивших им чувств, «но, — писал он, — учитывая в армии популярность Вашего и моего имени, необходимо их связать, назначив меня Вашим начальником штаба». Письмо было для меня загадкой. Через несколько дней она разъяснилась».

«Фронт удерживался частями генерала Слащёва, сведёнными в Крымский корпус. Корпус состоял из бесчисленного количества обрывков войсковых частей, зачастую ещё в зародыше, отдельных штабов и нестроевых команд. Всего до пятидесяти отдельных пехотных и кавалерийских частей. При этом боевой состав корпуса не превышал 3500 штыков и 2000 шашек. Общая же численность противника на фронте генерала Слащёва — 13-й советской армии — была до 6000 штыков и 3000 шашек. При этих условиях сил у генерала Слащёва для обороны перешейков было достаточно, однако сборный состав его частей, их слабая подготовка и отмеченное нашей разведкой постоянное усиление противника заставляли считать наше положение далеко не устойчивым».

«Я собирался ехать на крейсер «Генерал Корнилов», когда мне передали принятую по аппарату телеграмму генералу Слащёва; последний телеграфировал, что считает моё положение в Севастополе опасным и просит разрешения прибыть с бронепоездом и отрядом своих войск для моей охраны. Я приказал ответить, что в охране не нуждаюсь, прибытие бронепоезда и войск считаю излишним, лично же генерала Слащёва всегда рад буду видеть».

«Генерал Слащёв, бывший полновластный властитель Крыма, с переходом ставки в Феодосию оставался во главе своего корпуса. Генерал Шиллинг был отчислен в распоряжение Главнокомандующего. Хороший строевой офицер, генерал Слащёв, имея сборные случайные войска, отлично справлялся со своей задачей. С горстью людей среди общего развала он отстоял Крым. Однако полная, вне всякого контроля, самостоятельность, сознание безнаказанности окончательно вскружили ему голову. Неуравновешенный от природы, слабохарактерный, легко поддающийся самой низкопробной лести, плохо разбирающийся в людях, к тому же подверженный болезненному пристрастию к наркотикам и вину, он в атмосфере общего развала окончательно запутался. Не довольствуясь уже ролью строевого начальника, он стремился влиять на общую политическую работу, засыпал ставку всевозможными проектами и предположениями, одно другого сумбурнее, настаивал на смене целого ряда других начальников, требовал привлечения к работе казавшихся ему выдающимися лиц».