б) Главные силы под напором противника отводятся на Чаплинку через Чёрную Долину и Большие Маячки, всё время демонстрируя упорное сопротивление, но ближе 1000 шагов не сцепляясь. За всеми остальными направлениями только наблюдать и задерживать там противника мелкими частями.

в) Если противник пойдёт в направлении на Сальково, его атакует Барбович от Серогоз, а я от Чаплинки, даже если он поставит заслон (лётчики мне донесут о его движении). Если он пойдёт на Перекоп, что я считаю менее вероятным, так как думаю, что он погонится за живой силой нашей армии, а Перекоп он всегда успеет занять от Алёшек, то его атакует в тыл Барбович от Серогоз, а я с фронта от Чаплинки. На первый случай на Перекопе надо держать находящиеся там части и подвести по желдороге с тылу.

г) Для свободы моего манёвра прошу о немедленном возврате мне моей автогрузовой колонны в 24 машины для установления запасной линии питания: Сальково — Громовка — Аскания-Нова — Чёрная Долина.

Прошу срочного ответа…»

Как напишет в своей книге генерал Слащёв, «для передачи этого плана был снаряжён личный адъютант сотник Карнаков на штабном автомобиле, назначенном в моё личное распоряжение, чтобы не дожидаться поезда в Юшуне.

Он прибыл в Севастополь ночью, пакет «Секретно». В собственные руки главкому» через Генштаба полковника Шкеленко был передан Врангелю. На рассвете 4 августа я получил телеграмму за подписью Шкеленко: «№ 732/с — главком утвердил». Прошло 4-е число, и утром 5-го я получил телеграмму за подписью Карнакова (моего адъютанта): «Автомобиль задержан в Севастополе штабом главкома за непроизводительную трату бензина по переезду из Чаплинки в Севастополь». Я немедленно вызвал к аппарату Шатилова, его не было, подошёл Коновалов. Я ему передал телеграмму о задержке автомобиля. Он мне ответил, что это сделано по его распоряжению, потому что тратить бензин, столь дорогой, по таким пустякам не стоит, так как, по его мнению, красные вовсе не собираются наступать на Днепре. Что мне оставалось делать? Я передал следующую телеграмму в собственные руки главкома: «Главкому: автомобиль, отвозивший вам № 732 с, задержан в тылу вашим генквартом. Если я что-нибудь делаю неправильно, то прошу взыскать с меня, а не лишать личными распоряжениями вашего штаба чинов моего корпуса необходимейшего средства связи. Слащов»».

Кроме всех этих передряг, в войсках Слащёва появилась дизентерия. Яков Александрович также заболел ею. Но, несмотря на эту болезнь, он ещё пытается что-то сделать:

«Вопреки мнению Ставки, в ночь с 6 на 7 августа красные одновременно начали переправу у Каховки, Корсунского Монастыря и Алёшек. Задача красными частями была формулирована приказом по 13-й Красной армии (узнал уже позже) следующим образом: «Форсирование Днепра, разгром живой силы противника, оказание поддержки левобережной группе, закрытие проходов противнику обратно в Крым».

Воздушной разведкой выяснилось наутро, что наибольшее скопление красных и сосредоточение плавучих средств — у Корсунского Монастыря (15-я стрелковая дивизия). Около 14 часов закончилось исправление моста у Каховки, к 17 часам переправилось до 2000 человек красной пехоты с артиллерией и броневиками и началось наступление на фронте Любимовка — Терны, к 18 часам Терны уже были заняты красными.

Настроение белых было неважно, я сам к этому времени ещё хворал.

Красные двигались крайне осторожно, видимо, опасаясь западни, подобно бывшим раньше в Крыму, и дали моему корпусу сконцентрироваться в районе Чаплинки, несмотря на то что части и их начальники нервничали и управление несколько раз вырывалось у меня из рук. К 11 августа план наступления красных выяснился во всех подробностях и конница Барбовича должна была произвести свой манёвр.

Момент не был полностью использован: благодаря крайней неосмотрительности белых конница Барбовича выступила днём и заблаговременно была обнаружена красными аэропланами.