|
За порогом стояла цыганка. Длинная пестрая юбка, цветастый платок на черных волосах, спадающих на плечи. С губ цыганки срывался шепот. Анна снова прислушалась, чтобы разобрать, понять, что нужно этой внезапной гостье. Та, не останавливаясь, все продолжала и продолжала шевелить губами. Сначала Анне показалось, что цыганка говорит на своем непонятном языке или вообще выплевывает из себя ничего не значащие звуки. Но постепенно стала распознавать среди тарабарщины отдельные, хорошо знакомые слова: …«золото», … «серебро», … «деньги»… Эти слова повторялись снова и снова: – Золото… Серебро… Деньги… Золото… Серебро… Деньги… Поняв, чего хочет от нее цыганка, Анна распахнула дверь шире, приглашая в дом. Гостья тихо проскользнула в прихожую, вошла в гостиную, остановилась посреди комнаты, осматриваясь. Ее взгляд пробежался по шкафам, серванту, трюмо с ящичками и шкатулками. Затем цыганка обернулась к догнавшей ее Анне. С губ гостьи слетали все те же неразборчивые звуки и три понятных слова: – Золото… Серебро… Деньги… Золото… Серебро… Деньги… Анна послушно кивнула и бросилась к трюмо. Достала из ящичка коробочку, в которой хранились небольшие золотые сережки с настоящими изумрудами. Это украшение досталось ей в наследство от матери, получившей его в свою очередь от своей матери. И Анна хотела подарить эти сережки дочери, когда той подойдет срок выйти замуж. Но теперь, не задумываясь, вытряхнула дорогие украшения на столик трюмо. Из шкатулочек выскребла несколько золотых и серебряных колечек, цепочек, брошек, браслетов. Достала ожерелье из настоящего крупного жемчуга с вставками желтого благородного металла – подарок мужа на десятилетие совместной жизни. Потом задумалась и сняла с безымянного пальца обручальное кольцо. Еще сбегала в детскую и принесла серебряное колечко, которое презентовала дочке на последний день рождения. Снова задумалась и покачала головой: – Больше в доме нет ни золота, ни серебра. – Посмотрела на продолжающую шевелить губами цыганку и всплеснула руками: – Деньги! Они с мужем как раз решили купить новую стиральную машину, так что в шкафу под постельным бельем лежала приличная сумма. Анна выгребла купюры и аккуратно сложила их на трюмо рядом с золотом и серебром. Потом полезла в кошелек – вынула из него все до копеечки: – Больше ничего нет. Цыганка кивнула и сделала было шаг к трюмо. Но остановилась, услышав шум в прихожей: скрип двери, говор, топот. Через мгновение в гостиную ворвались трое рослых мужчин. Один из них – постарше – был в гражданском костюме, двое – помоложе – в форме и автоматами на плечах: – Руки вверх! Полиция! Анна послушно подняла руки. Гостья же не последовала ее примеру. Цыганка обвела ворвавшихся презрительным взглядом и снова громко зашептала. На этот раз с ее губ слетали какие то другие слова. Анна не понимала их, но ворвавшимся, видимо, был ясен их смысл. Полицейские сначала замерли на месте, затем переглянулись и принялись шарить у себя по карманам, выкладывать на трюмо рядом с ценностями Анны свои деньги, ключи от машин, презервативы и даже служебные удостоверения. Потом стражи порядка даже вывернули карманы, показывая, что у них больше ничего нет. Анне показалось, что на губах у цыганки появилось что то вроде улыбки. Незваная гостья, продолжая что то неразборчиво шептать, начала ритмично прихлопывать в ладони: раз, два, три…, раз, два, три… Полицейские снова переглянулись. Тот, что постарше, расстегнул все пуговицы своего гражданского пиджака, плюнул на ладони, провел по редким светлым волосам и, резко присев, пошел вприсядку. Танцором он оказался никудышным, однако, очень старательно и с большим желанием выкидывал вперед то левую ногу, то правую, сотрясал своим приличным, рвущимся из за брючного ремня животом. |
