Катону было очень приятно, что он нравится Джо, поскольку тот явно был не только самым красивым, но и самым умным в небольшой компании юнцов, часто посещавших Миссию. Что важнее, Джо был единственным, кто с явной охотой внимал духовным наставлениям. «Он морочит тебе голову», — сказал Джеральд. «И да, и нет», — ответил Катон, чувствуя себя мудрей. Удивительно, насколько легко ему с самого начала было говорить с Джо. Разумеется, Катон умел говорить с людьми, но он не мог, например, как Джеральд, болтать с ними о серьезных вещах. С Красавчиком Джо он болтал о Воскресении, о Троице, о Непорочном зачатии, о пресуществлении, о непогрешимости Пап, о Гитлере, о буддизме, о коммунизме, об экзистенциализме — собственно, обо всем, кроме секса, как позже сообразил Катон. Казалось, секс как тема Для дискуссии не особо интересовал Джо. «Секс скучен, — как-то сказал он — Я имею в виду заниматься сексом скучно». У Джо было много девчонок, как он обмолвился. «Не хотел бы ты жениться?» — поинтересовался Катон. «Жениться? Девчонки — дерьмо, они ненастоящие люди, рабское племя».

Катон, которому Джо был чрезвычайно любопытен, вскоре начал осторожно расспрашивать его, чем да как тот живет. «Пойти работать? Мне?! Если только в банк, тогда еще можно было бы подумать», — «Но на что ты живешь?» — «Ворую. Все о'кей. Вы не верите в собственность, я тоже», — «Наверняка ты мог бы найти себе лучшее занятие», — «Конечно мог бы и собираюсь заняться вымогательством, использованием несовершеннолетних, наездом на придурков лавочников», — «Тебе следует пойти учиться в колледж». — «Вчера я кое-чему научился», — «Чему же»? — «Как полоснуть бритвой легавого так, чтоб навсегда остался след». — «Насилием не добьешься того, чего тебе действительно хочется», — «Не добьешься? Покажи человеку нож, и он сделает что угодно. Разве это не удовольствие?» В другой раз он сказал: «Хочу связаться с мафией. Есть у меня знакомый, который знает босса». Понятно, что подобные разговоры затевались, чтобы шокировать Катона и заставить его спорить и переубеждать, так что он не принимал их всерьез, хотя верил, что Джо, возможно, понемногу «подворовывал». В другие дни Джо был революционером, разглагольствовал о вступлении в И РА, об уничтожении капитализма, о том, что нужно разбомбить протестантов, разбомбить евреев. «Понимаете, я анархист. Традиционный мир — это жульничество, бизнес, капитализм, телевидение, деньги, секс — все жульничество. Посмотрите, что стало с "Битлз". Они чертовски разбогатели!»

Когда Катон понял, какое удовольствие получает от этих разговоров, и заметил, что, как бы ни был занят, почему-то всегда находит на них время, он занервничал. К нему вернулись все его прежние страхи о тайном сговоре. Он попытался избавиться от Джо, передать его отцу Фоме. «Говорить с этим болваном? Вы единственный, кто понимает меня, отец, единственный, кого я способен понять». Катон был тронут. У него не было оснований, разве что сами продолжающиеся разговоры стали таким основанием, думать, что он как-то влияет на юношу. Но конечно, лучше было и дальше беседовать с ним, удерживать при себе, нежели оставить без поддержки в окружающем его мире, который тот описывал так верно и в реальности которого Катон уже убедился. Конечно, Джо не был «злонамерен», заслуживал спасения. Просто молодой человек с иными принципами, молодой человек, бунтующий против общества, с которым сам Катон был по-своему не в ладах.