|
Его знаменитые обличительные заметки, написанные в 1822 г. в ссылке, в Кишиневе, и столь часто цитируемые историками, буквально строка в строку ложатся на текст Щербатова. «Униженная Швеция и уничтоженная Польша - вот великие права Екатерины на благодарность русского народа. Но со временем история оценит влияние ее царствования на нравы, откроет жестокую деятельность ее деспотизма под личиной кротости и терпимости, народ, угнетенный наместниками, казну, расхищенную любовниками, покажет важные ошибки ее в политической экономии, ничтожность в законодательстве, отвратительное фиглярство в сношениях с философами ее столетия - и тогда голос обольщенного Вольтера не избавит ее славной памяти от проклятия России» .
Однако Пушкин совсем иначе, чем Щербатов, относился к деятельности главного сподвижника Екатерины II - Потемкина. «В длинном списке ее любимцев, обреченных презрению потомства, имя странного Потемкина будет отмечено рукою истории. Он разделит с Екатериной часть ее воинской славы, ибо ему обязаны мы Черным морем и блестящими, хотя и бесплодными победами в Северной Турции». Вероятно, давала о себе знать некоторая историческая дистанция, позволявшая менее пристрастно оценить реальные дела светлейшего князя. Во всяком случае у Пушкина Крым уже не «гробница для россиян», а некий священный дар, которым Россия обязана «странному Потемкину». Отметим также, что Пушкин, в отличие от Щербатова, для которого войны и дипломатические акции Екатерины II - цепь хаотичных непродуманных действий - прекрасно почувствовал главную ориентацию внешней политики того времени: «Униженная Швеция и уничтоженная Польша», «Черное море и блестящие, хоть и бесплодные победы в Северной Турции». Негативная оценка поэтом екатерининского царствования объясняется во многом общим критическим настроем, господствовавшим в русских интеллектуальных кругах первой четверти XIX в. по отношению к «золотому веку Екатерины». Ближайшие потомки действовавших при Екатерине II лиц пользовались, главным образом, устными преданиями, историческими анекдотами и в лучшем случае рукописными записями мемуарного характера. Раздражение, непонимание, память о мелочных обидах отцов, столь частых в придворной жизни, зачастую закрывали главное - реальные дела целого поколения талантливых людей - «екатерининских орлов» (не в узком, куртуазном, а в обобщающем смысле слова). Поколения, для которого было мало невозможного. Быстрое эмоциональное и нравственное «повзросление» европейской культуры, произошедшее в самом начале XIX в., ясно ощущалось уже после Наполеоновских войн, когда патриотический порыв дворянского общества сменился ранней усталостью, апатией, осознанием собственного бессилия. В этих условиях «дети» просто не могли с симпатией смотреть на бурную, жизнерадостную, порой грубую, но полнокровную деятельность «отцов». Место культуры деятелей заняла культура ценителей. Интересно, что крупнейшие из русских консервативных философов второй половины XIX - начала XX века: Н. Я. Данилевский, К. Н. Леонтьев, В. В. Розанов - совсем иначе, чем прародитель их [15] философского направления князь Щербатов, оценивали и эпоху Екатерины II, и деяния ее главного сподвижника. Отец российской геополитики Н. Я. Данилевский в своем основополагающем труде «Россия и Европа», вышедшем в 1869 г., особо выделяет царствование Екатерины II, до известной степени противопоставляя его царствованию Петра I в вопросе о национальных ориентирах внешней политики России. «После этого тяжелого периода, - рассуждает Данилевский об эпохе Петра I, - долго еще продолжались, да и до сих пор продолжаются еще колебания между предпочтением то русскому, как при Екатерине Великой, то иностранному, как при Петре III или при Павле… Во все царствование Екатерины Великой Россия деятельным образом не вмешивалась в европейские дела, преследуя свои цели… С императора Павла собственно начинаются европейские войны России» . |
