– Ну, знаешь, – возмутился Саймон, – я вам тут не жертвенное животное…

– А в Африке вы тоже были? – спросил Колин, чтобы сменить тему, но Саймон не ответил.

– Кроме того, когда я видел вашу сестру, она говорила, что и сама может…

– Вы уже познакомились? – почти одновременно поинтересовались братья. – Когда? Где?

Саймон с удивлением обнаружил металл в голосах, лица напряглись, и, переведя взгляд с одного брата на другого, подумал, что при таких ярых защитниках традиций и семейной чести их сестре не страшны все Найджелы вместе взятые. Но с другой стороны, не распугали бы эти преданные родственнички вообще всех до одного потенциальных женихов.

Однако надо было что то отвечать – Бриджертоны смотрели на него с некоторым подозрением, которое ему не слишком нравилось.

– Если это вас так интересует, – сказал он, – я столкнулся с ней почти в прямом смысле слова, когда пробирался в зал. И сразу понял, – смерил он взглядом всех братьев, – что она из вашей семьи. Поэтому осмелился представиться ей.

Энтони повернулся к Бенедикту.

– Наверное, когда она удирала от Бербрука.

Бенедикт взглянул на Колина:

– А где же он сам?

Тот пожал плечами:

– Понятия не имею. Наверное, где нибудь залечивает свое израненное сердце.

– Но почему ты ничего мне не сказал? – спросил Энтони.

«Какой зануда! Все таки очень хорошо, что у меня нет старших братьев», – решил Саймон и рявкнул:

– Да к тебе было не пробиться сквозь строй поклонниц и их родительниц! А вскоре и меня лишили свободы передвижения.

– У вас, видимо, нет сестер? – сочувственно спросил Колин.

– Нет, слава богу!

Про братьев он добавлять не стал.

– Дафф далеко не худшая из возможных сестер, я думаю, – сказал Бенедикт, не желавший, чтобы Саймон превратно истолковал слова Колина. – И у нее не так уж много поклонников.

Саймон перестал понимать, хорошо это или плохо, и потому ничего не произнес. За него это сделал Колин.

– Почему ты так думаешь? – спросил он Бенедикта.

– Уж, во всяком случае, не потому, – ответил за того Энтони, – что она недостаточно хороша собой.

Саймон мог бы по горячим следам подтвердить мнение друга, ибо совсем недавно испытал неудержимое желание заключить Дафну в объятия, прижать к стене и целовать, целовать…

– Хороша или не хороша, – произнес герцог, решив наконец закончить все разговоры на эту тему, – но я не собираюсь выручать ее, поскольку вспомнил, как она сама сказала мне, что ваша матушка запретила ей находиться в моем обществе.

– Неужели? – весело воскликнул Колин. – Как пикантно! У вас такая дурная репутация?

– Видимо, да, мне трудно судить. – У Саймона не было особого желания выступать в собственную защиту. – Впрочем, хочется думать, большая часть обвинений в мой адрес незаслуженна. Надеюсь, это может подтвердить мой старый друг Энтони.

– Жаль, – рассмеялся Колин, – а я так надеялся поучиться у вас чему нибудь плохому.

– Обратитесь к своему старшему брату. Он вполне достойный наставник.

– Ладно, – примирительно сказал Энтони, положив руку на плечо Саймона. – Пойдем все таки, мой друг, к этой страшной женщине, которая произвела нас всех на свет. Ручаюсь, она не укусит тебя.

Саймону ничего не оставалось, как подчиниться. Тем более что рядом с их матерью стояла Дафна, общение с которой после недавней атаки на него семейства Фезерингтон не представлялось таким уж невыносимым.

И вот они приблизились к леди Бриджертон.

– Матушка, – произнес Энтони, – я не видел вас весь вечер!

Ее лицо озарилось улыбкой, и Саймон понял: честолюбива она или нет, тщеславна ли или сверх меры настойчива, но она искренне любит своих детей.