Она продолжала на него смотреть, ожидая объяснений. Когда их не последовало, она кивнула и встала. Разговор их, похоже, зашел в тупик.

– У меня есть бренди, если вы это предпочитаете.

– Предпочитаю чему?

– Теплому молоку с медом. Чтобы помочь вам заснуть.

Наступила тишина, хотя нельзя было сказать, что в комнате было тихо – снизу, с улицы доносились смех, пьяные выкрики и пение, грохот проезжавших мимо экипажей. Но что-то произошло между ними – нечто непредвиденное и завораживающее, нечто вроде электрического заряда – и они оба это поняли.

– Нет, благодарю, – прошептал он, медленно поднимаясь и сделав шаг, чтобы оказаться с ней рядом. – Я уверен, что в конце концов засну.

Он посмотрел на нее, отметив гладкость ее кожи, неуверенность во взгляде, жилку, бившуюся на виске. «Эдмунд может и проиграть».

Это была поразительная, непонятно откуда взявшаяся мысль, и его охватило страшное волнение.

Эдмунд забрал у него Клодетт. А теперь перед ним стоит его жена – и борется с желанием быть соблазненной.

– Вы идете спать? – спросила она, слегка нахмурив лоб.

– Да, леди Оливия, – очнулся он и поклонился.

– Ливи. – Ее губы сложились в нежную улыбку. Ее губы просто завораживали.

– Простите?

– Те, кто меня знает, зовут меня Ливи.

Они стояли друг против друга несколько секунд. Потом она наклонилась, чтобы задуть лампу, и он увидел, как колыхнулись под рубашкой ее груди.

«Господи, как мог Эдмунд не желать ее»?

– Спокойной ночи, Ливи.

– Приятных снов, Сэмсон, – прошептала она в темноте.

Он повернулся и, выйдя из кухни, молча пошел по коридору в свою комнату, думая лишь об одном. «Эдмунд уже проиграл».

Глава 7

Для путешествия день был прекрасный. Ночной ливень сменился ярким солнцем и орошенным росой свежим воздухом. После их довольно дружеской беседы накануне вечером она спала урывками, ворочаясь с боку на бок. Ее мысли все время возвращались к Сэмсону, и они были явно эротического свойства. Теплое молоко, как видно, не помогло.

Ее горничная, Мари-Николь, младшая дочь Нормана, пришла, как обычно, точно в семь часов утра, чтобы помочь ей с утренним туалетом и выбрать платье. Сегодня это было скромное платье из желтого шифона с неглубоким вырезом, отделанным белым алансонским кружевом, с пышными рукавами до локтя. Волосы, расчесанные на прямой пробор, Мари-Николь заплела в две косы и закрепила их на затылке перламутровыми гребнями. После этого горничная ушла, оставив ее одну для встречи с герцогом Даремом.

А теперь он шел рядом, сопровождая ее в магазин, где она собиралась рассказать ему историю создания и изготовления изделий парфюмерии. Они позавтракали на скорую руку – кофе, фрукты и сыр. Оба чувствовали себя неловко, и разговор свелся к минимуму.

По правде говоря, ей понравился вчерашний вечер. Сэмсон, похоже, не заметил ее ночной рубашки, которая, впрочем, не была неприличной по причине своей полной закрытости. Он же, напротив, понравился ей своим неформальным одеянием и довольно открытой манерой вести себя. Она еще никогда не была полуодетой в присутствии мужчины, даже своего мужа. А он, строго говоря, тоже был в общем-то одет. Только босой, да из-за выреза рубашки выглядывали темные волосы. Она надеялась, что он не заметил, как она его разглядывает.