Герцог считал своим долгом возвратить поместью Дрегхорн былое великолепие.

Он был обязан восстановить и сохранить сокровища замка, которые передавались из поколения в поколение.

— Чем раньше я примусь за работу, тем лучше! — сказал он себе, ложась спать.

О женщине, которую он только что оставил в унизительном положении за запертой дверью, герцог больше не вспоминал.

— Слышал, мы едем в деревню, ваша милость? — сказал Бэйтс, явившись на зов.

— Я хочу выехать до девяти часов, — сказал герцог.

— Я так и думал, что ваша милость так захочет, — ответил Бэйтс, — и мистер Эштон час назад послал туда грума предупредить их.

Герцог не ответил.

Он уже привык к тому, что Эштон, его секретарь, прекрасно справляется со своими обязанностями.

И мистер Беннет, управляющий в замке, несомненно, все подготовит к его приезду.

Он быстро оделся и спустился в столовую, окна которой смотрели на Беркли-сквер.

Рядом с его тарелкой лежало несколько писем, которые секретарь не просматривал.

Герцог с первого взгляда определил, что по большей части это записки от женщин, которые добиваются его благосклонности.

«И не только ради того, — цинично подумал он, — чтобы просто завлечь меня в постель!»

Вчерашней ночью он получил урок, который теперь уже не забудет.

В следующий раз, когда он увидит в глазах женщины призывный блеск, он, прежде чем поддаться искушению, спросит себя, чего она хочет на самом деле.

И в то же время ему было смешно, что он собирается так холодно анализировать то, что дарит наслаждение.

Он уже миллион раз возносил хвалу своей счастливой звезде за то, что в его жизни произошел такой удивительный поворот.

В юности он предполагал, что достигнет звания младшего офицера, и к моменту своей отставки он был в чине майора.

В мирное время он мог надолго задержаться на этой ступеньке.

С войной у него было связано много неприятных, страшных и, безусловно, опасных моментов.

В то же время это был вызов его доблести.

Риск доставлял ему удовольствие просто потому, что он всегда выходил победителем.

Он знал, что старшие офицеры, хоть и хвалили его за храбрость, за глаза называли Сорвиголовой и не сомневались, что рано или поздно он свернет себе шею.

Герцог каждый раз забавлялся, видя их изумленные лица, когда он сам и его люди возвращались живыми.

И более того, часто ему удавалось провести самую дерзкую операцию вообще без потерь.

Он знал, что во многих случаях на то, что он вернется живым, ставят один против десяти.

И все же он выжил.

А теперь наступил мир, и враги, с которыми он сражался, были раздавлены, унижены и, что хуже всего, утратили боевой дух.

Герцог закончил завтракать и только после этого взялся за почту.

Он вскрыл три письма и почти тут же их порвал.

Это были письма от женщин, которые вели на него настоящую охоту, как на лису.

Остальные письма были приглашениями, которые требовали официальных ответов. С этим секретарь прекрасно справится и без него. Герцога звали на обеды, на балы или на приемы, потому что хозяйке хотелось покрасоваться перед другими дамами прохаживаясь с ним под руку.

Он взял со стола серебряный колокольчик и позвонил. На зов незамедлительно явился дворецкий.

— Попроси мистера Эштона зайти ко мне в кабинет, — сказал герцог.

— Слушаюсь, ваша светлость, — ответил Дженкинс. — А когда ваша светлость собирается вернуться в город?

— Пока не знаю, — ответил герцог. — Но, возможно, быстрее, чем ты думаешь.

— Смею заверить, ваша светлость, что, когда бы вы ни приехали, все будет готово к возвращению вашей светлости, — почтительно сказал Дженкинс.