– Да что ты, ВикСин, какие у тебя тайны от заклятой половинки? – Грюнд на что-то обозлился и ехидничал.

    – Хорошо. Скажу при нем. Как можно сходить с ума по этой пустышке? Да красив, да не лишен ума, но он пуст и холоден! Он никого не любит и не может любить, отсюда эта нескончаемая вереница гейш! Когда ты это поймешь? Он не достоин, просто не достоин таких чувств.

    – Тебе-то откуда знать? – неуверенно возразил Грюнд.

    – Он спешит предать, отскочить, отдалиться если чувствует, что ты идешь ко дну. Он не вытаскивает. Он скорее верит в плохое, чем в хорошее в людях.

    – Последнее, знаешь ли, при нашей работе естественно.

    – Грюнд, ты понимаешь, почему я дала именно такие показания о своей травме?

    Грюнд посмотрел ей в глаза:

    – Да.

    – А он думает, что я сначала продалась Синоби, а когда все это случилось, испугалась до дурости.

    Грюнд задумался, а потом горько рассмеялся.

    – Синоби – диктатор, почти садист, Шур – бисексуалка нимфоманка. Я латентный ГС, Соболев – моральный калека. Ташин всю жизнь сох по своей сестре и ненавидел своего лорда, Китлинг не знает, как управляться со свободой, которую получил после смерти матери. В чьих руках безопасность Синто?

    – В руках лучших профессионалов и несчастных людей, для которых эта ноша слишком тяжела. Мы все просто люди, Грюнд, не лучше и не хуже. Мы справляемся, тянемся из всех сил и справляемся. Это главное – ответила сестра.

    Грюнд скептически скривился, Ара-Лин вдруг выпалила:

    – Я пролежала пятнадцать дней без движения, и Даниэлю пришлось придушить меня почти до смерти и получить от меня по горлу, чтоб я захотела шевелиться и спасать его жизнь.

    – Вот так то – добавила она – Даниэль, отключи его, пойдемте есть.

    Мда, сестра поступила или очень благородно или глупо, обменяв тайну Грюнда на свою.

    За завтраком гость был молчалив, а когда мы по привычке перебрались на веранду, предложил:

    – А давайте махнем к пальмам. У меня сейчас затишье, если что обойдутся, вы вроде тоже ничем не скованы, а? Надоели все… – тихо добавил он.

    – Хочешь побыть один? – спросила сестра.

    – Нет, хочу побыть с вами. Есть островок, собственность нашей семьи, там бунгало обустроенное, только защитный крем взять и все.

    – Хорошо, – и вправду, чего отказываться, никогда не плавал в океане.

    Через час мы летели на юг, к жестокому солнцу, пальмам и океану. Грюнд пришел в себя и вовсю травил байки, дурачился, как будто ничего и не было, к концу полета у нас у всех было настроение как у детей, которых в выходной вывезли на дальнюю экскурсию, и почему-то без взрослых.

    На острове первым делом взялись за крем, обмазывание друг друга дало новую почву для шуток, временами чересчур фривольных. Надели спасательную сбрую на Ару-Лин, я тоже надел на всякий случай, ведь не плавал с раннего детства. И в океан… Плотная соленая вода держала хорошо, но высокие волны иногда топили. Побултыхавшись так где-то час, выползли на берег отдышаться, давно нам не было так хорошо.

    – Грюнд, а доски есть? – спросила Ара-Лин.

    – Есть, но…

    – Тащи!

    Принес две.