– Увы, мне пора, – с грустью сказал братец. – Держись, недолго осталось.

    – Да что держаться, ты же знаешь: полеты мне в радость.

    – Я в смысле – никого из местных не прибей.

    Шутник у меня братец.

    Поцеловав меня на прощание в уголок рта, Ронан ушел кошачьей походкой, уведя за собой взгляды посетителей. Я осталась сидеть, мысли о прошлом вдруг вынырнули непрошеными гостями.

    Перед тем самым заданием, во время которого отец познакомился с мамой, он дал разрешение и возможность Лане Алани, лучшей гейше своего поколения, иметь от него ребенка. Он боялся не вернуться, а Лана была у него первой, и они были очень дороги друг другу. Вообще, ребенок гейши от аристократа за редчайшим исключением не будет принадлежать роду отца, но если разрешение дано, значит, отец его признает. И вот, полноправная жена на шестом месяце, а гейша рожает мальчика. Не знаю, что чувствовал отец, потому что он по-своему любил и маму, и Лану, а по законам даже смотреть на этого ребенка считалось оскорблением высокородной жены. Но мама была исключительным человеком, она знала Лану и была о ней хорошего мнения. Мама официально предложила так провести смотрины, чтобы гордый и сильный род Синоби не оскорбился. Мальчик оказался смуглым, как его мать, что не есть хорошо, и только глаза папины. Опять же, смутно представляю, что там творилось, но, в обход всех предрассудков и правил, мама предложила взять ребенка в семью Викен, как, собственно, предполагалось изначально. Раз предложение исходило от высокородной жены, папа мог только благодарно согласиться, а Лана – разрыдаться от неслыханного счастья. Мамин род, то есть Синоби могли хмуриться по поводу блажи своей второй дочери, но возразить не могли. Так у меня появился брат. Мы воспитывались вместе в семье Синоби, я бесплатно, за Ронана платили. В девять лет, когда все базовые навыки получены, нас разделили, и брат стал больше времени проводить в учебном кресле, а я в тренировочном зале. Из меня делали бойца, а из него стратега, так, по крайней мере, я это поняла тогда. Как я ему завидовала! Физподготовка в доме Синоби включала в себя массу неприятных вещей, а для него это теперь шло в облегченном варианте. Иностранцы бы пришли в дикий ужас, узнав, допустим, что нас учили терпеть боль без гримас и изменений голоса и даже дыхания, отключать боль, различать ее виды, оказывать самим себе первую помощь. И не зря. В первый раз при разрыве артерии я была так поражена зрелищем и ощущениями, что когда справилась с эмоциями, было уже поздно. Пришлось валяться в регенераторе. Во второй раз было уже намного лучше, регенератор понадобился лишь для того, чтобы заживить рану. То же с переломами и вывихами. А насчет боли мне не повезло, у меня рефлекс – слезы. Лицо спокойное, говорю нормальным голосом, а слезы льются. Ох, и мучили меня, ничего не помогало; потом, хвала Судьбе, научили как можно раньше отключать боль и отстали. И все эти «тренировки» на фоне занятий математикой, физикой, психологией и спецпредметами. Ронану тоже перепало с самопомощью, но с болью его не доставали. Что самое интересное, благодаря нашим воспитателям, мы не воспринимали происходящее с нами как нечто ужасное, это было просто приобретение необходимых навыков – да, неприятно, но нужно. Тяжело в учении – легко в жизни.

    Когда мне было двенадцать, отец приехал в поместье Синоби и долго разговаривал с Первым рода, потом вышел и сообщил, что теперь я полгода буду жить у Синоби, а полгода у Ланы Алани, и к ней я поеду через месяц. Я в шоке поклонилась в знак покорности и благодарности. А дедушка Синоби, который был моим основным учителем, потом промывал мне мозги, что если я де разленюсь за эти полгода и потеряю форму, что очень легко в период роста, то могу вообще не приходить и зваться Викен-Алани, как мой братец.