Анри Рошфор с полным основанием называл Делеклюза «самым чистым из чистых». Но убедительнее всего о величайшем личном бескорыстии Делеклюза говорит сама его жизнь. Вспомним, например, его постоянное отступление на второй план и выдвижение вперед Ледрю-Роллена. К счастью, теперь этому окончательно придет конец; как и следовало ожидать, Ледрю-Роллен оказался в стороне от Коммуны.

Делеклюз решительно пошел под ее знаменем, хорошо сознавая предстоящие ей невероятные трудности и не заблуждаясь в отношении исхода борьбы. Конечно, в своих выступлениях, официальных документах Делеклюз страстно призывает к борьбе за победу. Он внушает веру в будущее защитникам Коммуны, подает им пример твердой уверенности. Он достойно выполняет долг одного из ее вождей (а рядом с ним можно поставить разве только Варлена), хотя знает, что ему, как и всем коммунарам, грозит гибель. Он пишет в частном письме 28 марта: «Наконец-то Коммуна образована. В октябре это, возможно, спасло бы Париж и Францию. Но произойдет ли это теперь?..»

Коммуна начинает жить, действовать, управлять, бороться. Делеклюз играет огромную роль в ее деятельности, предопределяемую его авторитетом, его способностями и постами, на которые его назначали. С 29 марта Делеклюз входит в комиссию по внешним сношениям, а начиная с 3 апреля, кроме того, и в главную, исполнительную, комиссию.

Если в первые дни после 18 марта у Делеклюза были какие-то надежды на возможность компромисса с Версалем, а об этом думали все, то вскоре эти иллюзии рухнули. Делеклюз особенно остро переживал трагическую неудачу массовой вылазки коммунаров 3 апреля, гибель их командиров Флуранса и Дюваля. Именно он показал в ответ на их зверское убийство версальцами пример революционной твердости, решительности и смелости. Он предложил Коммуне принять знаменитый декрет о заложниках. Мягкость, нерешительность, абстрактная гуманность — многих членов Коммуны стоили ей очень дорого. Делеклюз, человек поразительного человеколюбия, испытывавший непреодолимое отвращение ко всем формам насилия, нашел в себе достаточно твердости, диктуемой железными законами революции, чтобы потребовать принятия этого самого сурового декрета Коммуны. В данном случае пригодилась его якобинская закалка. Декрет, принятый 5 апреля, гласил: «Казнь каждого военнопленного или сторонника законного правительства Коммуны немедленно повлечет за собой казнь тройного числа заложников». В первое время этот декрет сдерживал зверства версальцев и спас от гибели многих коммунаров.

6 апреля Делеклюз возглавил всенародные торжественные похороны жертв неудачной вылазки. Из больницы Божон вынесли больше сотни черных гробов погибших национальных гвардейцев. Они были установлены на три огромных катафалка, запряженных восьмерками лошадей. Шествие направилось через весь Париж по Большим бульварам на кладбище Пер-Лашез. Впереди с обнаженной седой головой шел Делеклюз, опоясанный красным шарфом члена Коммуны. Мерно гремели обтянутые крепом барабаны, скорбно звучала похоронная музыка, заглушая рыдания вдов и сирот. Двести тысяч человек участвовало в траурном шествии. В этот день Париж до конца осознал грозный характер борьбы, которую ему предстояло вести.

Над братской могилой Делеклюз произнес надгробную речь. Он говорил слабым, больным голосом, но так, что его небольшая фигура вся в черном как бы вырастала на глазах у всех.

— Я не буду говорить длинную речь. Я люблю их не больше, чем вы; они слишком дорого нам обошлись. Граждане! Гражданки! То, что я хочу сказать, можно выразить в одном слове: я требую справедливости для семей этих жертв, справедливости для великого города, который после пяти месяцев осады, преданный своим правительством, берет в свои руки великое будущее всего человечества. Какого восхищения заслуживает народ, способный устроить столь грандиозные похороны своим сынам, пожертвовавшим жизнью за его независимость! Неужели в Версале еще осмелятся сказать, что мы лишь кучка заговорщиков? Не будем проливать слез над нашими героически погибшими братьями, но поклянемся над их могилой продолжить их дело и спасти Свободу, Коммуну, Республику!

Короткая речь Делеклюза проникнута искренностью.