|
Возглавить СНО должен был Корнилов, министром-заместителем намечался Керенский, участниками намечались также М.В. Алексеев, А.В. Колчак, Б.В. Савинков. Словом, речь шла о «коллективной диктатуре», жестком правительстве военного времени. Тем же вечером Корнилов переговорил по прямому проводу с Керенским, еще раз пригласив его переехать в Могилёв на время, пока Отдельная Петроградская армия будет наводить порядок в столице, и услышал заверения премьера в том, что в Ставку он выедет на следующий же день…
Таким образом, вся затевавшаяся Корниловым реформа, вернее, целый комплекс реформ, выглядела абсолютно легальной и производилась с ведома и одобрения правительства. С его санкции шли разговоры о диктатуре, с его санкции двигался на Петроград корпус генерала Крымова. Тем страшнее оказался предательский удар, нанесенный Лавру Георгиевичу Керенским… Прологом для него послужил неожиданный визит 25 августа в Ставку В.Н. Львова — в недавнем прошлом обер-прокурора Святейшего синода, политика, знакомого Корнилову лишь шапочно. С порога назвавшись представителем Керенского, он заявил Верховному главнокомандующему следующее: если дальнейшее участие Керенского в управлении страной вредит интересам России, премьер готов уйти из правительства и хочет знать мнение Корнилова на этот счет. В ответ Лавр Георгиевич обрисовал кризисную ситуацию в стране и на фронте и заметил: — По моему глубокому убеждению, единственным исходом из тяжелого положения страны является установление диктатуры и объявление страны на военном положении. Я лично не стремлюсь к власти и готов немедленно подчиниться тому, кому будут вручены диктаторские полномочия, будь то сам Александр Федорович Керенский, генерал Алексеев, генерал Каледин или другое лицо. — Такое решение ввиду тяжелого положения страны не исключается, — заявил Львов, — и, думаю, правительство само придет к необходимости диктатуры и, весьма возможно, предложит обязанности диктатора вам. — Если бы так случилось, я не отказался бы от такого предложения, — сказал Корнилов. — Я всегда считал, что страну может спасти только твердая власть. Но прошу вас передать Керенскому, что участие в управлении страной его и Савинкова я считаю безусловно необходимым. Тем диалог и закончился. Как видим, ничего заговорщического в его содержании не было — речь шла исключительно о том, как бы спасти Временное правительство и страну путем санкционированной этим самым правительством диктатуры, которая, как мы уже видели выше, предполагалась отнюдь не личной, а коллективной, в виде Совета народной обороны. А дальше начался почти криминальный сюжет. Вернувшись 26 августа в Петроград, Львов немедленно направился к Керенскому и сообщил, что Корнилов намеревается… отстранить его, Керенского, от власти и стать диктатором. Керенский вызвал Корнилова к прямому проводу и попросил подтвердить верность сказанных им Львову слов (не уточняя при этом, каких именно). Не ожидавший никакого подвоха Корнилов подтвердил, что сказанные им Львову слова верны, после чего Керенский немедленно собрал срочное заседание Временного правительства, объявил действия Корнилова военным мятежом, Львова арестовал как его посланца (!), приказал задержать 3-й кавалерийский корпус на подступах к Петрограду и потребовал у правительства диктаторских полномочий, которые ему были тут же предоставлены. 27 августа о Корниловском мятеже узнала вся Россия. На следующий день Лавр Георгиевич был отчислен от должности с преданием суду за мятеж. После того как Верховным главнокомандующим отказались стать генералы В.Н. Клембовский и А.С. Лукомский, 1 сентября 1917 года эту должность занял сам Керенский… Реакцию честного и прямодушного Корнилова на все это можно только вообразить. Он ведь считал, что действует заодно с Керенским, и 3-й конный корпус двигался к столице с его ведома и одобрения!.. А тут — абсолютно необъяснимое поведение премьера. |
